Строка координат.
Где-то внизу под Юрико бабушка командует суставчатыми «ногами» робота. Оба-сан переключила на себя прицелы, не доверяя неопытной внучке. Сейчас Юрико занята тем, что в теории и на практике приспосабливается к кибернетическому организму: теория загружается под черепную коробку доходчивым видеороликом, практика хрустит битым стеклом и лязгает раздавленными трамваями под «копытами» «Тэнсукаку».
– Огонь!! – кричит бабушка, и Юрико кусает капу.
Плечи Юрико откидываются к лопаткам, и это больно. Голова валится за спину, и девушка с ужасом понимает, что отдача настолько сильна, что сломались шейные позвонки. Юрико это отчётливо понимает, Юрико – калека, её должно парализовать, но стабилизатор вооружений выравнивает башню робота, заодно возвращая череп девушки в исходное положение.
– Клянусь Великой Матерью, ты попала, девочка моя!! Попала!! Они же трупы, девочка моя!! Трупы!! – кричит оба-сан.
А Юрико, напрягая голосовые связки, бормочет что-то неразборчивое в ларингофон. Но бабушка не слушает детскую истерику – маленькие девочки слишком близко к сердцу принимают чужую смерть, даже если это смерть врага.
Пальцы Юрико шевелятся – и голограммы управления откликаются нужными картинками. Девушку интересует интерьер головной кабины. Девушка видит себя, подвешенную на ремнях в пустоте. Со всех сторон Юрико окружают бронелисты, забрызганные гелевыми компенсаторами. Как объяснила бабушка, компенсаторы нужны, чтобы не расшибиться, если робот вдруг – случайно! – упадёт, и ремни порвутся. Но девушка разглядывает не себя, её не волнует опасная близость брони – она внимательно смотрит на своего зооморфа-прорицателя.
Зверёк возбуждён. Юрико точно знает – Степашке страшно, очень страшно. Маленький зооморф дрожит, обычно белая его шёрстка сейчас стала дымчатой – под цвет нового неба Вавилона. Длинные ушки Степашки свернулись в улитки-трубочки, из мягких лапок торчат острые когти. Юрико впервые видит, чтобы у ручного зооморфа были когти. Крючковатые зацепы выдирают клочки металлизированной ткани из порванного кынсы наноскафандра, метят красными полосами девичьи коленки. Нос Степашки из крохотного розового пяточка превратился в отвратительное кабанье рыло, изо рта торчат жёлтые клыки, длинный чешуйчатый язык вылизывает кровь из царапин – Юрико терпит, её трясёт от омерзения, но она терпит: нельзя ругать малыша, нельзя шлёпать его по попке – не сейчас. Может, когда-нибудь потом. Зверёк не виноват, это Зло коробит его некогда мягкое тельце.
Да-да, Степашка очень изменился. Очень-очень. Да и город не узнать. Как же поломало-испортило мегаполис Дзию?! – пожары, брошенные ДВС-авто, вытоптанные бамбуковые рощи, пышущие жаром угли вместо храмов Каодай…
– Давай, внученька. Пора. – Шепчет бабушка, дёргая штурвалы управления – и нижние конечности боевого робота повинуются слабой сухонькой старушке: шаг, шаг, ещё шаг – быстрее, побежали, а здесь подпрыгнули, да, молодец, мальчик, молодец 'Тэнсукаку! – отличная машина, великолепный робот!
Ладони вдовы намертво примотаны проволочными оплетками к сенсорам, реагирующим на малейшее движение. И вдова мастерски играет мышцами, направляя металлопластовую громадину сквозь лабиринт горящих небоскрёбов:
– Ну, давай же, внученька… давай!! Спроси у него… куда нам теперь?! Где искать?!
– Да, оба-сан, я сейчас. Я сейчас, оба-сан. Сейчас! – Юрико знает, что надо делать, но… Ей тоже страшно: уж слишком нынешний зооморф не похож на добродушного пушистика, обожающего хлебать топлёное молоко из пластмассовой мисочки.
– Давай, внученька, давай. Без твоего зверька нам не найти Избранника, понимаешь?
Юрико понимает. Она всё отлично понимает.
47. САРИ
Джамал открыл глаза и увидел черноволосую девушку, по пятки завёрнутую в сари. У девушки великолепная улыбка – добрая, приветливая улыбка. В остальном же ничего примечательного. Честно сказать, девушка – из породы невзрачных библиотекарш, начисто лишённых половых признаков. Не грудь, а очень-очень тонкий намёк на английский юмор. Бёдра скорее детские или мальчишеские, чем женские.
Но улыбка! Улыбка у черноволосой дамочки в сари просто ослепительная!
– Девушка, как вас зовут? – лепечет Джамал. – Что вы делаете сегодня вечером?
– Порядок. – «Библиотекарша» в сари говорит кому-то, но явно не Джамалу. – Жив- здоров. Кокетничает. Ну?
– Сейчас вручим клиенту жену – и заказ готов, деньги на бочку. – В поле зрения Джамала появляется ковбой в широкополой шляпе. Почему-то Джамалу всегда не нравились парни в широкополых шляпах. А уж если молодой человек помимо широкополой шляпы, одевает ещё и клетчатую рубашку, то эта конфигурация Джамалу вроде красной тряпки для быка. А если парень ещё и усугубил внешний вид сапожищами со шпорами, и двумя кобурами с близнецами-электрошокерами «Dos muertos», то…
Но голос ковбоя Джамалу знаком. Где-то он слышал эти интонации. Очень знакомый говорок, акцент, манера стоить фразы… Заказ… деньги на бочку…
Трапперы?!
Нашли Сильвию?!
– Вы трапперы, да? Вы нашли Сильвию?!
– Да. – Парень (его зовут Гаррис, вспоминает Джамал) достаёт пачку «Мальборо» из кармана рубашки. Если бы снайпер общался с траппером не по телефону, а визуально, то вряд ли типичный янки, обитатель прерий, получил бы заказ на поиск пропавшей жены Джамала.
Да на сто процентов пастух-бродяга остался бы без заказа! На двести пятьдесят! Нет, Джамал не расист, но к американцам относится с прохладцей. Мол, курица не птица, а гражданин США не… и так далее. Но ведь это личные проблемы Джамала, правильно? И никого другого они не касаются.
Джамал пытается подняться. Сейчас он вскочит на ноги и кинется к Сильвии, и обнимет её гибкий стан, прижмётся губами к её упругой груди, и завалит прямо на асфальт, и грубо, но нежно…
Черноволосая девушка, по пятки завёрнутая в сари, смеётся. Скорее всего, над Джамалом. И говорит:
– Рефлексы в норме. Жить будет. В том самом смысле. Так что вы, милочка, не волнуйтесь.
Снайпер бессильно шевелит руками и ногами, он не может подняться, ему не дано вскочить и облобызать жену. Кстати, а где Сильвия?! Пока Джамал видит только трапперов в количестве двух штук.
– Сильвия… – кричит, точнее, шевелит губами Джамал.
– Я здесь, родной, я здесь.
Её голос, её любимый голос. Вот и она – такая вся красивая и нежная, изысканная и чувственная. Настоящая профессионалка. Маори. Людоедка.
– Сильвия, съешь их всех. Ну, пожалуйста… – шепчет Джамал. – Всех!!
Сильвия смеётся, демонстрируя комплект заточенных резцов.
Трапперы как-то сразу напрягаются. Оба «Dos muertos» оказываются в ладонях Гарриса. Индийская мадам целит в Джамала из телескопического сарбакана.
– Он бредит, – говорит Сильвия и наклоняется к мужу. – Помогите его поднять.
Шокеры возвращаются кобуры. Гаррис мгновенно трансформирует ладонь правой руки в широкую, перевитую венами петлю из людской кожи и мяса. Гаррис накидывает петлю-ладонь на шею Джамала. И тянет. И… – Сильвия дёргается к трапперу, мол, что ж ты ирод окаянный творишь, ты ж его задушишь. Девушка в сари бьёт Сильвию сарбаканом по ногам, аккурат под колени трубкой прикладывает – Сильвия падает. А Джамал… – Джамала тащит петля, петля заставляет его идти за Гаррисом, за блондинистым ковбоем Гаррисом. Джамалу так нравится пышная шевелюра траппера, что он отдал бы цистерну медицинской «огненной воды» за право оскальпировать этого бледнолицего, этого поганого янки! На шее стрелка напрягается мышцами петля-рука Гарриса. И Джамал даже не пытается снять и сбросить трансформированную конечность. Он знает, что в подобном случае упадёт и вряд ли сможет когда-нибудь подняться. Джамал Судзуки послушно идёт за Гаррисом. Слева и справа – серые композитные стены
