себя в сложное сочетание водных и азотных компонентов. — Ведь в странствиях по окраинам меня не сопровождало никакое Первополе.
— Это заблуждение, Ушедший. Первополе всегда было с тобой. Оно не выдавало своего присутствия, но и не выпускало тебя из виду ни на секунду. Именно поэтому, когда ты потребовался, мы нашли тебя без особого труда. Так что без Первополя и без нас ты никто, Ушедший. Всего лишь уязвимое белковое существо.
— Ты плохо меня знаешь, Мыслящий! — Щукин разъяренно ударил по водородной опоре хранителя, но плотная и уже похожая на руку конечность прошла сквозь опору, не встретив сопротивления.
— Достаточно, чтобы предвидеть твою судьбу, человек. У нее множество вариантов, но все они обрываются в ближайшем будущем. Люди объединятся и уничтожат тебя.
— Этому не бывать! Я буду жить и править человеческими мирами еще очень долго! Я переживу агонию Первополя и увижу вашу гибель!
Ушедший окончательно трансформировал свою структуру, выскользнул из баюкающих объятий Совета и влился в поток пространства-времени. Его человеческое тело материализовалось на палубе «Агата». Он пригладил волосы и взглянул на испуганную Татьяну. Она сидела в кресле пилота и, вцепившись в подлокотники, зачарованно наблюдала за хороводом цветных огней, окруживших хрупкий кораблик. Щукин выключил экран сферического обзора и ободряюще улыбнулся ей.
— Это… были… боги? — подавленно спросила княгиня.
— Уже нет, — Андрей Петрович скривился. — Они больше не правят Галактикой. Они пока еще на что- то надеются, но их надеждам не сбыться. А всё потому, что они жалкие неудачники. Единственный бог отныне — это я!
— Но я слышала, что они говорили о тебе, как о простом человеке.
— Ерунда, — отмахнулся Щукин. — Забудь об этих гниющих заживо изгоях. Их мира скоро не станет, и правила отныне устанавливают не они.
— А ты… — Татьяна нервно сглотнула. — Ты намерен снова приблизиться к тому ужасному месту… к ловушке?
— Зачем? — Щукин усмехнулся. — Меня больше не волнуют проблемы перворожденных. Пусть Изначальное поле растет и развивается, пусть многомерный капкан по его указке нападет на Первополе и уничтожит его. Или же всё случится наоборот — мне больше нет до этого никакого дела! Я останусь среди людей и буду править ими долго и мудро. А ты станешь моей… фавориткой. Разве тебя не вдохновляет такая перспектива?
Он рассмеялся. Татьяне от его смеха стало невыносимо холодно и страшно. Она представила, как по планетам маршируют «золотые» армии, как пылают города и реками льется кровь, как к ногам жестокого «бога» падают отрубленные головы… Так оно и будет. Ведь Щукин только выглядит человеком. На самом деле он был, есть и останется существом из иного, непонятного и страшного мира. Пока он набирал силу, пока его сдерживали хранители и пока ему противостоял Слуга, Щукин был вынужден считаться с мнением Ергелана и прочих союзников, так что опасность была лишь теоретической. Но теперь, став единственным наследником умирающих богов, Щукин превращался в главную угрозу всему живому. Страшно представить, что будет, когда Галактика превратится в мир, соответствующий представлениям этого существа о целесообразности и справедливости.
Татьяна поежилась и вымученно улыбнулась в ответ.
— Тогда, может быть, мы вернемся на Моситу? Пока твоя будущая фаворитка не сошла с ума. Все эти погони и трансформации… Когда ты почти нагнал Слугу и превратил наш корабль в черное облако, я едва не чокнулась от холода, боли и страха…
— Извини, дорогая, — Щукин наклонился и чмокнул Татьяну в макушку. Она едва сдержалась, чтобы не пригнуться. — Я был вынужден пойти на крайние меры. Но ты выжила и осталась в здравом уме, значит, всё в порядке. Так?
— Да, — шепнула княгиня. — Я не сержусь на тебя… мой бог…
— Хорошая мысль, — Щукин расплылся в самодовольной улыбке. — По прилету на Моситу, прикажу всем обращаться ко мне именно так! Мой бог… отлично звучит!
— Не думаю, что это понравится Ергелану, — вырвалось у Татьяны.
Она прикусила язычок и виновато взглянула на Щукина. Тот не рассердился. Он вообще не услышал ее последней реплики. Он наслаждался своими новыми иллюзиями.
«Они-то тебя и погубят, — подумалось княгине. — Тот старейшина Совета хранителей был прав…»
— Еще как прав, — выслушав рассказ Татьяны, пробурчал Ергелан. — Богом себя возомнил, червяк навозный? Худшее, что может придумать смертный — назвать себя богом. Даже Тиран не смеет так думать, а уж какой-то там ущербный хранитель заветов Сунджи и подавно.
— Истинная правда, мой господин.
Татьяна поправила подушку, причем так, чтобы незаметно придвинуться к Тирану. Новая поза получилась еще неудобнее предыдущей, но снова подвинуться Татьяна не рискнула. Всё должно выглядеть естественно. Потянуться за бокалом — чуть подвинуться. Поправить подушку — подползти еще немного. А там и коснуться одежды Великого Тирана, чарующе ему улыбнуться… На стандартном земном диване сделать это было бы проще, но в Тирании господствовала варварская мода на нездоровый «комфорт», и горы пышных подушек являлись обязательным атрибутом дворцовой жизни. Приходилось терпеть и привыкать. Тиран отлично видел, как гостья ерзает, намекая на «сближение позиций», и терпеть Татьяне приходилось еще и его хитрый, снисходительный взгляд. Но она была готова на всё, лишь бы больше не возвращаться в общество Щукина, совершенно свихнувшегося на своей мнимой богоподобности.
После возвращения из запредельных миров прошло двое суток, а Татьяна уже выла от страха и тоски. Щукин метался по планетам, пытаясь найти «золотые» пещеры, ничего не находил, и от этого жутко сердился и проклинал перворожденных. Но проклятия проклятиями, а тумаки и пинки доставалось тем, кто поближе, чем недосягаемые хранители. Первым пострадал верный Невхор, ему разъяренный потерей «божественных» талантов Щукин проломил череп, швырнув в помощника тяжелое кресло. Следующей могла стать княгиня, но она вовремя сориентировалась в ситуации и сбежала на Моситу, где Ергелан неторопливо выкапывал свою будущую «золотую орду» из-под горячих песков пустыни Каралл. Куда после этого отправился «падший божок», Татьяна не знала, но предполагала, что не слишком далеко. В «высших
