после нейтронной атаки, но теперь опять вернулись.
– Значит, мы на верном пути? – с надеждой спросил я.
– Вполне возможно, – согласился Адмирал. – И это означает, мальчики, что нам пора взяться за дело…
– Сейчас они остановятся, – убежденно заявил Сыромятин, рассматривая детали обзорной голограммы. – Просто обязаны остановиться…
Его корабль дрейфовал неподалеку от покрытого бронированными щитами Гексагона. Теперь искусственная планета выглядела не как запутанный клубок металлических нитей и нанизанных на эту основу коробочек жилых отсеков, а довольно цельным чешуйчатым шаром с зияющей чуть ниже экватора «пастью» приемного шлюза. Двигатели планеты уже остыли, поскольку достаточное ускорение Гексагон получил, и теперь, со стороны, его движение казалось вполне устрашающим.
Авангард пришельцев появился всего несколько минут назад. Сыромятин рассматривал левиафанов предельно внимательно, словно боялся пропустить самое малейшее отклонение их поведения от обычного. Истребители загнали в шлюз Гексагона всего лишь четверых из всего неисчислимого стада, однако этого оказалось вполне достаточно. Движение пришельцев замедлилось и, судя по всему, очень скоро могло превратиться в отступление. Сыромятин поймал себя на мысли, что, если раньше невольно сравнивал поход громадин с миграцией стада земных китов, то теперь его представление о повадках и умственных способностях пришельцев серьезно изменилось. Киты никогда не останавливаются при виде китобоев. Они могут отклониться от курса, нырнуть, но никогда не остановятся.
Левиафаны же выбросили перед собой целую туманность какого-то газа, да так и оставались под его прикрытием, пока «выхлоп» от арьергарда не пронесся мимо головных шеренг. Когда туман от тормозных газовых струй скрылся во тьме пространства, Сыромятину стало предельно ясно: пришельцы клюнули. Они проглотили наживку из Гексагона целиком и полностью. Это доказывал еще один примечательный факт. Пятый левиафан был проглочен планетой «полусырым». Сколько ни вились вокруг него истребители, пришелец так и не отстрелил всех созревших щетинок-ракет. Он покорно вошел в шлюз и, вопреки мрачным ожиданиям людей, дал загнать себя в печь без малейших возражений. С этой минуты судьба нашествия стала более определенной.
Правда, шестой жертвой Гексагон едва не подавился. Автоматические резаки и печи работали далеко за пределом допустимых нагрузок, но техники шли на риск. В результате не выдержал один из гигантских резаков. На его ремонт требовалось не больше десяти минут, однако даже этого времени у техников не было. На подходе был седьмой жертвенный агнец, и, судя по тому, насколько покорно левиафаны шли на смерть, встреча с подобными Гексагону чудовищами у пришельцев была описана в ритуалах. Сыромятин не имел ни малейшего понятия, сколько жертв вставшему на пути божеству собираются отрядить чужаки, и опасался, что, если Гексагон их не примет, у стада возникнут вполне обоснованные подозрения. Если планета проглотит больше нормы, то для всеядных межгалактических туристов это будет выглядеть как признак здорового аппетита, если она не справится даже с некой нормой – пришельцы могут и не признать неполноценного бога.
– Семь, – пробормотал себе под нос Сыромятин, заметив, что после седьмой жертвы отчисления в пользу преградившего путь Гексагона прекратились, и стадо начало проявлять признаки активности. Пришельцы, видимо, посчитали, что теперь имеют право продолжить путь.
– Игорь, загоняй еще одного! – крикнул генерал.
– Они вроде бы и сами идут, – возразил я.
– Седьмой был последним, – сказал Сыромятин. – Теперь надо показать, что так просто им от нас не откупиться. Пусть гексагонцы пережуют восьмого в опилки, но не сжигают, а выбросят обратно в космос.
– Зачем? – спросил я.
– Не прикидывайся слабоумным, – укоризненно ответил генерал.
– Не буду, – пообещал я и передал приказ корректировщику на Гексагоне.
– А еще пусть прибавят ход, – спохватился генерал. – В каждом действии планеты должна проявляться явная агрессия.
– Как бы тем же не ответили наши гости, – осторожно заметил я. – Теперь совершенно очевидно, что они диковатые, но достаточно развитые существа. Их верования в меру сложны, чтобы сделать такой вывод.
– Я почему-то всегда считал, что пришельцы будут на много порядков разумнее нас, – вдруг сказал Сыромятин. – Даже странно – вот он, долгожданный контакт, а контактировать вроде бы и не с кем! Но самое смешное, что не мы наткнулись на планету с недоразвитыми аборигенами, а они нашли нас. И все равно – получился «контакт наоборот». Они к нам прилетели, но мы разумнее их. Не странно?
– Ничуть, – ответил я. – Было бы странно встретить маленьких зеленых человечков на летающей тарелке, а вариант, выпавший на нашу долю, выглядит вполне логично. Люди ожидали увидеть то, что им хотелось, а на самом деле все получилось совсем по-другому. Разве это не выглядит как типичный пример из человеческой истории?
– Зеленые человечки были бы удобнее для восприятия, – заметил Сыромятин.
– Привычнее, – поправил генерала я, – особенно, если вы хоть раз напивались до белой горячки…
– Пошути у меня…
– Выплюнул! – прервал я ворчание генерала. – Ай, молодцы гексагонцы! Как натурально получилось…
– Теперь остается ждать, – напряженно глядя на изображение, сказал Сыромятин. – Станут пришельцы атаковать или нет?
– Полковник Чернов докладывает об окончании монтажа станции «Г2», – вмешался в беседу вошедший в стратегический центр Сыромятина начальник штаба.
– Отлично! – Сыромятин потер руки. – Пусть выходят из прыжка в четверти единицы позади Гексагона. Что с «Г3»?
– Час, – умоляюще складывая руки, попросил начальник штаба. – И третий, и четвертый будут готовы не раньше чем через час…
– Двадцать минут, – указывая на экран, ответил Сыромятин. – Да и то – вряд ли. Что там осталось сделать?
– Авианосцы уже состыкованы, но еще не закончена навеска маскирующих щитов, – расстроено ответил офицер. – На Гексагон они пока не походят.
– Как только навесят большую часть щитов, пусть выныривают в половине единицы от планеты.
– Похож, – я снова вступил в беседу. – Этот «Г2» Гексагону почти как близнец. Сколько в нем авианосцев?
– Две сотни плюс монтажные конструкции, – ответил начальник штаба.
– Главное, вовремя, – одобрительно продолжил я. – Гексагон выплевывает останки восьмой жертвы и начинает сердиться на стадо за непонятливость. Тут же выныривает его брат, готовый сожрать столько же непокорных левиафанов или еще больше… Сейчас главное – не обмануть самих себя. Вдруг, по их верованиям, такой бог должен быть один?
– Будем считать, что у большого стада и богов должен быть целый пантеон, – предположил Сыромятин. – А почему ты не выяснишь этот вопрос у Викторова?
– Он сильно занят, – ответил я.
– Чем? – скорее по инерции, чем на самом деле интересуясь проблемами Адмирала, спросил Сыромятин.
– Борьбой с духами, – пояснил я.
– С духами? – Сыромятин невольно поднял брови и переглянулся с начальником штаба.
– Позже объясню, – ответил я.
– Хорошо, – согласился генерал. – Только не забудь…
– Они разворачиваются, – шепотом доложил я, вдруг увидев попятное движение в рядах врага. – Чужаки разворачиваются, генерал!
– Аминь, – с облегчением сказал Сыромятин. – С меня банкет…
– Они уходят! – заорал я уже в полный голос. – Мы их остановили! Я не могу поверить! Одна планета
