узды.
— Кажется, получилось! — обрадовался я.
Ефим перекрестился и взял ружье в обе руки.
Я напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть приближающегося Федюню. Вдруг кучер сильно толкнул меня в плечо и отпрыгнул в сторону. Я вылетел на середину дороги и чуть от неожиданности не спустил курок. Там, куда я до того момента смотрел, что-то вспыхнуло и прозвучал негромкий выстрел.
С места, куда отскочил Ефим, бухнуло ружье. Заржало сразу несколько коней. Теперь я немного ориентировался и, прицелившись в более густую, чем кругом, мглу спустил курок. Сухо щелкнули кремни, выбивая яркую искру, но выстрела не последовало, пистолет дал осечку.
— Берегись! — закричал Ефим, и я увидел набегающую на меня тень.
Только в двух шагах удалось различить человека, летящего на меня с вытянутой рукой. Я отскочил с дороги и выхватил саблю.
Клинки, коротко звякнув, высекли несколько искр. Противник круто повернулся и махнул в мою сторону рукой. Его саблю я не видел, но, зная откуда последует удар, подставил свой клинок. Теперь искры посыпались сверху. Дерусь, прямо как «горец» из американского сериала, машинально отметил я.
Не знаю, отчего, то ли от сотрясения мозга, то ли головной боли, но в темноте видел я совсем плохо. Федюня был для меня только более темным, чем остальная ночь, пятном. В таких условиях никакое умение фехтовать мне помочь не могло. Стоило только чуть зазеваться, и противник легко достанет меня. Пришлось нападать самому. Однако, и мой выпад был легко отбит, так что я еле увернулся при контратаке.
— Ну, купчина, прощайся с жизнью! — сказал спокойным, с ленцой голосом Федюня, и я опять едва не пропустил удар.
— Где моя жена? — спросил я, пытаясь попасть острием клинка в сгусток ночи.
— Скоро с ней увидишься, — с насмешкой ответил Федюня и, не договорив, начал оседать на мостовой настил.
— Ишь, какой прыткий выискался, — произнес Ефим, подходя ко мне почти вплотную.
— Ты чего? — спросил я, не поняв, что произошло.
— Стреляю-то я, может, и плохо, зато бью хорошо, — ответил кучер.
Я наклонился над лежащим бандитом. Вытащил у него из руки длинную казацкую шашку. Потом проверил на шее пульс. Он оказался живым.
— Нужно его связать, пока не очнулся, — сказал я кучеру. — Принеси веревку, она привязана к камню.
Ефим исчез и вернулся с тяжелым куском бугристого известняка, обмотанного веревками.
— Сейчас развяжу.
— Не нужно, лучше привяжем конец к его шее, тогда с ним легче будет разговаривать, — решил я, вспомнив, что видел такое в каком-то боевике.
Я сделал затяжную петлю и набросил ее бандиту на шею. От прикосновений к телу он начал оживать и глухо застонал.
— Посмотри, что у него в карманах, и нет ли за голенищем ножа, — попросил я напарника.
Тот быстро обшарил приходящего в себя разбойника.
— Нож есть, длинный, — сказал он, показывая что-то в своей руке.
— Это что было? — вдруг почти не изменившимся голосом спросил Федюня
— Кара небесная, — ответил я.
— Вы кто такие?
— Ангелы господни!
— Помогите встать, — попросил он.
Я подсунул ему руки подмышки, поднял и подтащил к перилам моста.
— Будешь говорить, или тебя сразу утопить? — спросил я, прислоняя его спиной к ограждению.
— Об чем? — пытаясь говорить насмешливо, ответил бандит.
— О тебе, о магистре.
— А ты почем знаешь про магистра? — впервые в голосе разбойника появились тревожные ноты.
— Я много чего знаю, — зловещим голосом сказал я.
— А где наши мужики? — задал новый вопрос Федюня.
— Думаю, что в преисподней. Тебя там дожидаются. Ну что, говорить будешь?
— Почему с добрым человеком не поговорить. Вы зачем это мне на шею петлю надели? — вдруг совсем другим тоном спросил он. — Вешать хотите?
— Не, топить тебя будем, как котенка, — ответил вместо меня Ефим и положил камень на перила моста.
Федюня, как мне показалось, все понял. Он правой рукой вцепился в веревку и смотрел мне прямо в
