— Чего это он? — спросил я Ефима. — Какая муха его укусила?
— Обидно, знать, стало, что им, — Ефим показал пальцем в потолок, — целый штоф не пожалели, а ему, — он указал на дверь, — даже лафитника не поднесли!
— Какой еще лафитник, мы же ночью в поместье к Моргуну идем!
— Оно, конечно, так, но по справедливости угостить нужно было. За все наши труды!
— Тебе тоже обидно?
— Про меня речь не идет, наше дело по лошадям. Хотя, если взять в разумение, то уважение каждому лестно!
— Ну и ладно. Сейчас пойди отдохни, после полуночи выступаем, Я пока займусь подготовкой.
Ефим тяжело вздохнул и встал из-за стола,
— Благодарствуйте за угощение. Только дяде Саше нужно бы поднести!
— Ну да, как сразу, так сейчас, — сказал я, и ока зался неправ.
Пока я собирал в предстоящий поход нужное снаряжение, хуторянин времени даром не терял и добился-таки социальной справедливости в распределении благ. К полуночи он находился уже в таком состоянии что об его участии в экспедиции не могло быть и речи. Короб со спиртными напитками был порядком опустошен, а сам Александр Егорыч плакал пьяными слезами, каялся в своей «слабости» и в одиночестве поминал покойную жену. Несколько пустых бутылок сиротливо валялись на полу. Пришлось его оставить на хуторе в компании с таким же пьяным штабс-капитаном.
Около часа ночи мы с Ефимом оседлали трофейных лошадей, погрузили на них оружие и «инвентарь» и выехали не лесную дорогу. Мы знали только направление, в котором находилось имение Моргуна, и пустили лошадей в нужную сторону без поводьев, в надежде, что они сами найдут дорогу к своим родным конюшням.
Глава 13
Ночь была холодной и ясной. В небе горели яркие осенние звезды. К полуночи подморозило так, что копыта лошадей звонко цокали о затвердевшую землю. Чувство внутренней тревоги почти против воли толкало меня на эту очень рискованную авантюру. Возможно, причиной тому была обостренная интуиция. Я где-то внутри себя ощущал надвигающуюся опасность. Преодолев четыре версты, мы оказывались в непосредственной близости к соседям, и дальше продвигаться следовало, проявляя максимальную осторожность. Однако, я продолжал подстегивать и так резво бегущего коня.
— Куда летим, на пожар? — спросил, догоняя меня, Ефим. — Как бы не попасть к ним прямо в лапы!
— Ладно, доскочим до того леска — согласился я, указав кнутовищем на темнеющую в нескольких сотнях метрах впереди группу деревьев, — и дальше пойдем пешком.
— Если нас раньше не подстрелят, — недовольно сказал кучер, опять пристраиваясь позади меня.
Однако, пока ничего плохого не происходило. Кругом стояли покрытые инеем деревья, ставшие похожими на елочные игрушки. Кроме стука копыт наших лошадей, других звуков слышно не было. Около серебряной рощицы я придержал коня, и Ефим опять поравнялся со мной.
— Приготовь пистолет, — попросил я, останавливаясь и соскакивая с лошади.
Конюх ничего не ответил, вытащил из седельной сумки оружие и взвел курок. Мы вошли в рощу и двинулись по подмороженным хрустящим листьям в ее глубину. Кони, следуя за нами в поводу, нетерпеливо всхрапывали, видимо, удивляясь, почему мы не доехали до теплой конюшни.
— Если я правильно понял рыжего Ивана, поместье начинается сразу за рощицей, — сказал я. — Оставим лошадей здесь и дальше пойдем пешком.
— А зачем пистолет, здесь же никого нет?
— Не знаю почему, но я чую опасность, — ответил я. — Смотри в оба, магистр мог выставить здесь сторожевые посты.
Ефим поверил и начал крутить головой, всматриваясь в светлый лес. Зрение и слух у него были не в пример лучше, чем у меня, в чем я неоднократно мог убедиться.
— Давайте оставим лошадей здесь, — сказал он, когда мы спустились в неглубокую балку, поросшую невысокими осинами.
Место, действительно, было хорошее, и мы свели коней вниз, разнуздали и надели им на морды торбы с овсом. Они тут же начали есть, мерно потряхивая головами. Привязав их уздечки к одному дереву, мы выбрались наверх и пошли дальше. Вскоре деревья начали редеть, и впереди показалось чистое, светлое пространство.
— Люди, — шепотом сказал кучер и придержал меня за плечо.
Я замер на месте. Кругом по-прежнему было тихо, и я не понял, что вдруг насторожило Ефима. Он напряженно повернул голову набок, как это делают собаки, когда что-то слушают. Потом приблизил указательный палец к губам и им же показал направление, откуда услышал посторонний звук. Потом знаком предложил мне опуститься на землю. Мы присели на корточки, и он прошептал мне в самое ухо:
— Там люди! Двое или трое.
— Уходим, — почти без звука сказал я, и мы медленно, стараясь не шуршать подмерзшей листвой, начали отступать.
То, что в глубине рощи вдруг выставили секрет, было плохим знаком. Рыжий Иван говорил, что никакой охраны в имении нет, его обитателям некого было бояться. Скорее всего, это я переборщил с угрозами, блефуя с магистром. Однако, делать было нечего, я не собирался отступать, и мы пошли в обход секрета.
Продвинувшись еще метров на четыреста вглубь рощи, мы опять повернули в сторону поместья. Теперь мы шли очень медленно и осторожно. Кругом была абсолютная тишина, как это бывает тихой, безветренной
