были такие деньги. Да я бы! Я бы, о-го-го!
— Зря вы так волнуетесь, — прервал уже я его лихорадочное самобичевание. — Нам нет дела до ваших капиталов, но, сколько я знаю, те люди не ошибаются. У них все куплено, включая полицию, куда вы так хотите пожаловаться. Владелец имения Моргун станового пристава дальше сеней не пускает. И если уж они взялись за вас, значит им донесли, что у вас много денег.
— Господа, господа, да поверьте мне, я чем хотите поклянусь!..
— Вот и чудесно, значит, вам нечего бояться. Мы даем вам лошадь, и езжайте, куда хотите.
— Как так езжайте?! Куда же я поеду ночью, да я и дороги не знаю!
— Не хотите ехать ночью, поезжайте утром, — попытался я решить новую проблему Похлебкина.
— А если меня снова схватят и будут пытать?
— Тогда вы умрете как герой, а ваша вдова будет получать пенсию, — пошутил я, но оказалось, что в середине девятнадцатого века черный юмор был еще не в чести, во всяком случае никто из присутствующих даже не улыбнулся.
— Нет, нет, господа, позвольте, я останусь с вами? ! — взмолился Похлебкин.
— Но, учтите, на нас могут напасть, — сказал я, делая остальным знак, чтобы не откровенничали при губернском секретаре.
— Это ничего, я вам пригожусь, господа, я умею изрядно стрелять. У меня дома даже ружья есть, истинная правда, изрядные ружья, и Зауера, и Ланкастера!
— Теперь мне понятно, почему вами разбойники заинтересовались, — в своей неторопливой манере прокомментировал признание Похлебкина Посников. — Хорошее оружие дома держите, царское!
— Что такое? — не понял я.
— Знаете, сколько стоят ружья Ланкастера? — насмешливо объяснил купец. — Да и Зауер не многим дешевле. Наш господин губернский секретарь знает толк в оружии, ну а я — в ценах.
Загнанный в угол Похлебкин не нашелся, что ответить, только жалко, заискивающе улыбался.
— Не гоните меня, господа, Христа ради молю!
— По мне, пусть остается, — лениво сказал купец. — За свое добро он очень хорошо воевать будет.
— Ну, остается, значит, остается, — подытожил я. — Если все решено, то прошу всех покинуть комнату, мне нужно осмотреть больных.
— Каких больных? — удивленно спросил Родион.
— Женщин.
— А они разве больны? Поди, как отогреются, сразу и оживут.
— Думаю, не все так просто. Их чем-то травили, чтобы они были послушны и не оказывали сопротивления.
— А вы что, доктор? — спросил оживший Похлебкин.
— Доктор, — самонадеянно подтвердил я.
— А я думал, вы простой крестьянин!
Мужчины нехотя покинули теплое помещение, а я приступил к осмотру наших молчаливых спутниц. Родион Посников оказался отчасти прав. Тепло печи сделало свое дело, и наши дамы начали оживать. Катя даже узнала меня и попыталась улыбнуться. Я осмотрел их, проверил пульс и температуру, но ничего особенно плохого не обнаружил. Во всяком случае, для людей, перенесших такие испытания, они держались молодцами. Впрочем, пока рано было делать какие-то выводы, ухудшение могло наступить позже, когда спадет нервное напряжение.
Хуже всех чувствовала себя незнакомая девушка. Причиной тому, как мне казалось, было ее недавние подвиги: она спасала себя сама и потратила на это все силы.
Оставив в покое Катю с Марьяшей, которым прежде всего следовало отоспаться, я провел с ней свой экстрасенсорный сеанс. Кем было это несчастное создание, пока было неясно. Горница слабо освещалась одной парафиновой свечой, и рассмотреть спасенную я не мог. К тому же мне было не до женских прелестей. После всех приключений и, особенно, сеанса лечения, отнявшего много сил, я был, что называется, никакой. К тому же нужно было вернуть в тепло соратников, мерзнувших в неотапливаемой летней горнице. Потому, укрыв всех дам одним здоровенным тулупом, я кончил на этом свои медицинские мероприятия и позвал мужчин в комнату.
— Ну, как они? — спросил купец, как мне показалось, с большим, чем раньше, уважением глядя на меня. — Не простыли?
— Пока не знаю, но лучше, чем думал. Пусть пока поспят, а вы постарайтесь меньше шуметь.
— Может быть, им нужно пустить кровь, так я могу, — предложил парикмахер
— Кровопускание уже устарело, — отверг я многовековой способ лечения всех болезней. — Давайте ложиться спать, завтра у нас будет очень тяжелый день
— А еда у вас какая-нибудь есть? — невинно поинтересовался Родион.
— Есть, если только эти, — я кивнул на храпящего на лавке хозяина, — все не сожрали.
— Выпить привезли? — прозвучал с поднебесья заинтересованный голос штабс-капитана. — Закуска найдется!
Он оказался прав, в отличие от выпивки, наши запасы еды оказались практически нетронутыми. Мы поужинали и повалились спать, там, где кто смог устроиться.
