— Давай пойдем в Уком и устроим там диспут! — вышла со следующей инициативой моя пьяная соратница.
— Утром, все утром, — ответил я, думая, где бы нам провести оставшуюся ночь
Идти в темнеющую в нескольких десятках метров от нас хоромину мне категорически не хотелось. Слишком мрачным было это место для полуночных бдений. Правда, был здесь же в ограде сарай, в котором меня когда-то держали прикованным к стене сатанисты, но и он не вселял особой симпатии
— Эй, товарищ! Можно вас на минуточку1 — вдруг закричала Даша.
— Тихо, ты с ума сошла! — зашипел я на нее.
Однако, она, не обращая на меня внимания, быстро пошла в сторону ворот.
Я присмотрелся и увидел около них какого-то человека. «Этого нам только не хватает», — подумал я, вытащил из кармана наган, взвел курок и пошел следом.
Человек, стоя на месте, ждал, когда мы подойдем. Рассмотреть, кто это, было невозможно, но то, что в этом месте, пользующемся у жителей дурной славой, будет прогуливаться добропорядочный местный обыватель, исключалось
— Товарищ, — продолжала выступать пьяная Ордынцева, — у вас прикурить огонька не найдется?
— Даша, стой! Стой, тебе говорят! — шипел я сзади, но она не обращала на меня никакого внимания.
Когда мы подошли так близко, что можно было что-то разглядеть, я спрятал руку с оружием за спину. Неизвестный оказался бородатым мужиком, каких на Руси хоть пруд пруди, как сказал бы по его поводу какой-нибудь дореволюционный сатирик.
— Товарищ, у вас есть спичка?1 — требовательно спросила Даша.
Зачем ей понадобилась спичка, я не знал. Мало того, что она не курила, у нас не было и папирос.
— Оченно извиняюсь, гражданочка, — негромко ответил мужик, — нет у нас спичек, мы не курящие.
— Правда?! — воскликнула моя соратница с таким удивлением, как будто тот сказал невесть какую нелепицу. — А что у вас есть?
— Топор вот есть, — сказал он и поправил засунутое за пояс топорище, — а больше, извиняюсь, ничего нет.
— Странно вы как-то говорите, товарищ, почему же топор у вас есть, а спичек нет!
— Да вот так и нет.
— А что вы здесь тогда делаете?
— По нужде вот зашел, да, видать, не к месту, не знал, что тут хозяева гуляют.
— А мы вовсе не хозяева, — доверительно сообщила ему Даша, — мы тоже просто так зашли.
Мужик неопределенно хмыкнул. Тогда в разговор вмешался я:
— Ты сам-то откуда будешь, добрый человек?
— Прибылковские мы, может, слыхали?
— Не довелось, а здесь по какой нужде?
— Да вот понимаешь, гражданин, какое дело, — смущенно ответил он, — спор у нас промеж себя вышел.
Мужик замолчал и закашлялся. Мы ждали, что он скажет дальше. Даша, кажется, начала понемногу приходить в себя и больше не выступала.
— Поспорили промеж себя на бутылку белой, что я не оробею сюда зайти, — докончил он.
— С кем поспорили? — не понял я.
— С нашими мужиками, ездовыми, мы туточки неподалеку на ночевке стоим, так мужики начали подначивать, кто, мол, смелый. Я вызвался. Ну, на бутылку и поспорили.
— Далеко стоите? — спросил я, радуясь такой удаче.
— Недалече, саженей с полста, а может, чуть побольше.
— А почему в городе не остановились? Там что, нет постоялого двора?
— Кто ж его знает, что там есть, только не резон нам за ночевку деньги платить. Мы и так привычные.
— Так ведь холодно, и дождь идет.
— Это ничего, зато при лошадях, и зерно под надзором.
— Вы что, зерно везете?
— Пшеницу отвезть подряд взяли до станции, где по железке машина ходит. Теперь в деревне делов нет, а так копейка.
— И много платят? — спросил я, чтобы узнать какие нынче деньги в ходу и попытаться понять, какое теперь время.
— По червонцу сулили, — ответил мужик, — а там кто знает, может, обманут.
