разведен. Сейчас вроде бы холост. За пьянство его едва не выперли из театра. Беден как церковная мышь и постоянно нуждается в деньгах.
— А царь Пирр?
— Борщов Петр Иванович. Женат. Двое взрослых детей. Положительно характеризуется как соседями, так и сослуживцами. Совершенно непонятно, как он попал в эту подозрительную компанию.
В данном случае я был согласен с Мишей. Борщов и в Вавилонской башне смотрелся телом инородным, и в казино он, скорее всего, действительно попал случайно. Тем не менее поговорить с ним следовало.
И в первую очередь требовалось выяснить, как на нем отразилось пребывание в загадочной башне.
— Высадите меня здесь, господин Мащенко.
Поскольку генерал Сокольский не выразил по поводу моих слов никакого протеста, Борис Семенович немедленно притормозил у обочины.
— Ну, ни пуха тебе, ни пера, — успел он бросить мне в спину, и тут же рванул с места, не желая, видимо, слушать мое ответное пожелание. Поскольку всю сегодняшнюю ночь он как раз и провел с чертом, то есть со мной. И впечатлений, судя по всему, предпринимателю хватит на всю оставшуюся жизнь.
Идти мне пока что было некуда. Моя квартира сильно пострадала в результате взрыва, насколько я мог судить по телевизионной картинке, а беспокоить знакомых мне не хотелось. Тем более что до рассвета было всего ничего. Я с удобствами расположился на скамейке в десяти шагах от подъезда девятиэтажного дома, в котором проживал Петр Иванович Борщов. Я не стал его тревожить среди ночи и решил с пользой провести оставшееся до утра время, то есть выспаться. Надо сказать, что мне это удалось. А проснулся я только тогда, когда торопившиеся на работу жильцы стали хлопать дверью подъезда. На меня никто не обратил особенного внимания — ну сидит на лавочке какой-то молодой человек и пусть себе сидит. Борщов, между прочим, тоже прошел мимо. Мне пришлось его окликнуть:
— Петр Иванович.
Борщов в буквальном смысле раскрыл рот от изумления. Такой вид, наверное, бывает у людей, которые впервые в жизни видят привидение. Минуту или больше он стоял в оцепенении, пока я не взял его под руку, чтобы вывести из ступора.
— Но как же так, — потрясенно проговорил он, — вы же покойник! Я собственными глазами видел сейчас по телевизору, как ваш труп грузили в «скорую помощь».
— Если по телевизору, то уже не собственными глазами, — возразил я Борщову. — Телекамере свойственно обманываться самой и обманывать других.
— Понимаю, — растерянно произнес царь Пирр, хотя это утверждение, явно не соответствовавшее его виду, было слишком поспешным.
— Давайте присядем на скамейку, — предложил я.
— Тогда уж лучше — в мою машину. Я на работу опаздываю.
Борщовские «жигули» стояли тут же во дворе под развесистым тополем. Стоило бросить на автомобиль взгляд, чтобы понять, что его хозяин человек небогатый. Тем не менее завелась видавшая виды машина без проблем и бодрой собачонкой выскочила на проезжую часть, где едва не была раздавлена неуклюжим КамАзом.
— Вы успокойтесь, Петр Иванович, а то мы так с вами далеко не уедем.
— Легко сказать, успокойтесь, — криво усмехнулся Борщов. — Всё-таки сижу рядом с привидением.
— Так ведь вы в некотором роде и сами царь Пирр.
— Я вас умоляю, Чарнота, какой я, к черту, царь! Я — экономист! И в ваших темных делах я участвовать не собираюсь. В конце концов, я ведь не самый большой грешник на земле, чтобы ко мне вот так запросто являлся демон. Ну, допустим, я изменил жене три раза. Случались со мной такие казусы, но это когда было…
— Три раза — это уже не казусы, это тенденция, — не согласился я с экономистом.
— Можно подумать, что вы, Чарнота, святой. Я слышал по телевизору подробности вашей биографии. Только учтите, наркотой я заниматься не стану, а будете приставать — позвоню в милицию. Нашли, понимаешь, мальчика. Я, между прочим, действительную морпехом служил и так просто в руки вам не дамся.
— Так вы считаете, что вас попотчевали наркотиками?
— А то чем же. Я их, правда, прежде никогда не употреблял, но с чего бы вдруг у здорового мужика начались глюки? И черт меня дернул пойти в это казино, лучше бы купил жене шубу.
— А почему царь Пирр? Назвались бы Александром Македонским?
— До Македонского я еще не дошел. Я ведь накануне Плутарха читал и аккурат на этом царе Пирре остановился. Но вы, Чарнота, тоже хороши. Других упрекаете в царских замашках, а сами-то в кого превратились, боже мой.
— А что такое? — не понял я упрека.
— Мало нам было этого великана с птичьей головой, так тут еще вы превращаетесь в волосатое чудовище и начинаете рвать всех подряд. Я прямо обмер. Чуть богу душу не отдал. А уж как эти визжали, просто спасу нет.
— Какие еще «эти»?
— А черт их знает. Бесы, наверное. Такие образины, что смотреть противно. Я уж думал всё, большой привет тебе, Петя, но тут вы, конечно, расстарались и обратили в бегство не только нас, но и их тоже.
— А как вы домой вернулись?
— Понятия не имею. Очнулся на той самой скамейке, где вы сидели, поднялся и пошел домой.
— А никаких перемен вы в себе не заметили?
— Да вроде нет. Правда, заметно возросла потенция. Прямо гигант секса. Жена цветет, а я, честно скажу, в большом сомнении пребываю. Уж больно он забористый, этот ваш стимулятор. Супружеский долг — дело, конечно, святое, но чтобы перед этим такие муки терпеть — увольте.
— А за долгое отсутствие вас жена не упрекала?
— Так ведь не было отсутствия — двадцать первого утром ушел и двадцать первого вечером вернулся.
— Но вы же сказали, что просидели в башне чуть не две недели?
— Мне так показалось, но, выходит, я ошибся.
— А вам не могли этот бумажник подбросить?
— Зачем?
— Хотя бы затем, чтобы вы пошли в казино.
— А кто знал, что я туда пойду? Я ведь мог и в ресторан закатиться, и в стриптиз-бар. Были у меня и такие грешные мыслишки.
— Значит, ничего экстраординарного с вами по возвращении из башни не произошло?
— Разве что тестя вылечил от радикулита простым наложением рук. Он мне бутылку обещал поставить. Но это, конечно, просто совпадение.
— Вот вам номер моего мобильника, Петр Иванович, если к вам обратятся с каким-нибудь странным предложением — позвоните мне. Только обязательно. Это в ваших же интересах. И никому о моем воскрешении не рассказывайте. Да и вообще об этом деле не распространяйтесь.
— На этот счет можете не сомневаться, господин Чарнота. Я в психушку не тороплюсь.
— Вот и отлично. Всего хорошего, Петр Иванович.
Кажется, Борщов что-то прокричал мне вслед, боюсь, что нецензурное, но я его уже не слышал. Всё, что мне нужно было знать о царе Пирре, я уже узнал. Этот человек вляпался в чужие темные дела по глупой случайности и собственному легкомыслию. Борщову можно было посочувствовать, но временем для зализывания чужих душевных ран я сейчас не располагал. Мне нужна была машина. Своей я воспользоваться не мог, она наверняка сейчас является объектом пристального внимания. Мои счета в банках, скорее всего, заблокированы, а карточки изъяты из домашнего сейфа. В общем, куда ни кинь — всюду клин. Конечно, можно было бы попросить машину у Сокольского, но мне этого делать не хотелось. Я не люблю, когда меня пасут, пусть даже и с благими намерениями.
У меня на примете был один «форд», про хозяина которого я знал совершенно точно, что он будет отсутствовать в городе еще по крайней мере месяц. Автомобиль стоял на платной автостоянке, охраняемой
