— Жучинова лазутчица! — радостно протянул Рогволд. — Вот не ждали так не ждали.
Раду, однако, не смутили ни слова князя, ни злые взгляды, которые он на нее бросал. Женщина спокойно присела на лавку у стены, отодвинув валявшиеся на полу сапоги.
— Сладко спишь, князь, так ведь и Страну Света можно проспать, угодив ненароком в Страну Забвения.
— А тебе какое дело до моей души?
— Не чужой ты мне все-таки.
Рогволд захохотал, и даже без большой натуги, словно женщина его действительно позабавила:
— Таких нечужих, как я, у тебя десятка два, не менее.
— Я ведь ведунья матери всех богов, — спокойно отозвалась Рада. — А моя богиня не только властолюбива, но и сладострастна.
— Такие, как ты, женщина, богам не служат, а только пачкают их светлые образы в глазах людей.
— А какую вину ты за мной числишь? — спокойно спросила Рада.
Ее спокойствие Рогволду не понравилось. В его груди закипела ярость, но плескать ею он не стал, дабы вершить суд на холодную голову.
— Зубы мне не заговаривай, — ласково улыбнулся Рогволд. — Взыскиваю я с тебя за предательство. Смертью карать не буду, но кожу с тела кнутом спущу.
Зоря, повинуясь жесту князя, в два счета скрутил Раде руки. К удивлению Рогволда, та даже не сопротивлялась.
— Всыпь ей десятка полтора.
— Не многовато ли будет? — покачал головой Зоря.
— Она женщина живучая, — усмехнулся Рогволд, — охочая как до мужских ласк, так и до мужских таск. Откуда она взялась?
— Сорока с Усыгой поймали ее на дороге, — пояснил Зоря. — Говорят, случайно столкнулись.
— Расторопный у меня приказный, — слегка удивился Рогволд. — Зови его ко мне.
Зоря увел женщину, которая, к удивлению князя, даже бровью не повела, услышав о предстоящем жестоком наказании. А зря. Может, если бы в ноги пала, то Рогволд смягчился бы сердцем. Но коли она упрямиться вздумала, то самое время поучить ее уму-разуму.
Сорока впорхнул в ложницу растрепанной птицей и закивал, задергал длинным носом, рассыпаясь перед князем мелким бисером.
— Где пропадал? — холодно отозвался на его приветы и пожелания Рогволд. — За этот срок пять раз туда-сюда обернуться можно было бы.
— Все сделал, как было велено, — заюлил Сорока. — А на обратном пути повстречался нам мечник из великокняжьей дружины, знакомый Усыги, и огорчил нас вестью о болезни Всеволода. Вот мы и решили разузнать подробности.
— И что узнали?
— Совсем плох Великий князь, — завздыхал Сорока, — лежит в горячке, с тела спал, а какая хворь на него напала, не могут объяснить ни волхвы, ни баяльники. Слух на торгу идет, что не жилец князь на этом свете. Усыга наведался к приятелям в детинец, и те ему подтвердили — плох.
Усыга прежде служил в дружине Великого князя, но Всеволод его прогнал за буйный нрав. Рогволд Усыгу приветил, и не в пику даже Великому князю, а просто чтобы не пропал зазря хороший мечник. Надо сказать, Усыга пока оправдывал доверие князя Берестеня. А что до буйного нрава, так и сам Рогволд не медом вымазанный.
— А на Даджбоговы дни Всеволод смотрелся соколом, — покачал головой Рогволд.
— Простудился, наверное. Ветерком прохватило.
От дурных вестей Рогволд посмурнел ликом. Смерть Великого князя многое может изменить в радимичской земле. Не зря, выходит, объявились близ Берестеня Горазд с Жучином. И не зря они мостят дорогу к Рогволду, который может оказаться первым у Великого стола.
— А кого на торгу в Великие князья прочат?
— Всяко говорят, — понизил голос Сорока. — Многие кивают на боготура Вузлева. Я было заикнулся, что князь Берестеня Великому князю Всеволоду по крови много ближе, а мне в ответ говорят — молод-де Рогволд.
— А боготур Вузлев, выходит, мудр и зрел?!
— Все же понимают, что за Вузлевом стоит кудесник Сновид, а за твоей спиной, князь Рогволд, никого нет. Слышал я на торгу и вовсе непотребное: рвутся-де к великому столу печальники богини Кибелы, а что это за люди и откуда взялись — никто не знает.
— Выдумки, — равнодушно махнул рукой Рогволд.
— Может, и выдумки, — охотно согласился Сорока, — но Рада тоже называет себя ведуньей богини Кибелы. И всю дорогу до Берестеня стращала нас с Усыгой ее карами. Колдун Хабал, которому она служит, человек и вовсе непонятный. А за тем Хабалом совсем уже темные люди стоят.
— Что еще за люди? — нахмурился Рогволд.
— Так я ведь человек маленький, — пожал плечами Сорока. — Ты лучше о них Раду расспроси.
Совет Сороки Рогволду показался дельным. Женщиной Рада была подозрительной, и все говорило за то, что действует она не по своему почину.
В потайной клети княжьего терема Зоря с Корягой вершили расправу над вилявой женкой. Обнаженное ее тело уже изрядно было помечено витенями, а Коряга продолжал отсчитывать удары:
— Шестнадцать… Семнадцать…
— Я же сказал — пятнадцать, — удивился усердию Коряги Рогволд.
— Пять от себя добавили, — пыхнул злобой Зоря. — Кусаться вздумала, стерва.
— Ладно, — согласился Рогволд, — пусть будет двадцать.
Вообще-то князь ожидал, что женка окажется покрепче духом, но Рада вопила так, словно с нее заживо сдирали кожу. Рогволд от женского визга поморщился и присел на соседнюю лавку. Разговор предстоял долгий и серьезный, и от того, удастся ли развязать язык женщине, зависело многое и в судьбе радимичской земли, и в судьбе самого Рогволда.
— Железом тебя придется жечь, женка, — сказал со вздохом Рогволд, — а то и кости ломать. Жалко, конечно, такое тело портить, но тут уж ничего не поделаешь — сама виновата.
— Да в чем я виновата? — всхлипнула Рада, пытаясь приподняться с лавки.
Коряга, не обращая на нее внимания, уже разжигал огонь в очаге, готовя пыточный инструмент. Рада смотрела на его приготовления с нескрываемым ужасом.
— Скажи добром, женка, кому служишь, — вмешался Сорока. — Не серди князя. Вина за тобой большая, но ведь и князь Рогволд сердцем милостив.
— Я служу Хабалу, — сказала Рада, — и ты это знаешь, Рогволд.
— Хабал мелкая сошка, а ты у нас птица высокого полета.
— Не будет тебе прощения, — выкрикнула Рада, — если начнешь пытать меня железом. Я ведунья богини Кибелы и служу только ей.
— Жаль, что упрямишься, женка, — вздохнул Рогволд. — Давай, Коряга.
Закричала Рада дико и звонко, но всего неприятнее был запах паленого мяса, который Рогволд терпеть не мог.
— Говори, дура, — зашипел на женщину Сорока, — а то изломают тебя так, что выйдешь отсюда калекой.
— К Богдану я шла, брату Великого князя, — выкрикнула сквозь слезы Рада.
— А зачем тебе понадобился Богдан, он ведь глуп как гусак?
— Ган Митус со своими сторонниками обещают Богдану поддержку, если он вздумает спорить за великий стол.
— А почему Бориславу Сухорукому не предложили власть?
— Борислав отказался. Книгочей он-де и более в усобицах участвовать не желает.
— А чем твой Хабал может помочь князю?
— Хабал поднимет шалопуг и урсов против Велесовых волхвов и боготуров, а к заваренной им каше подоспеют со своими дружинами хазарские ганы.
