— Женщина призналась под пыткой, — возразила Всемила. — Рогволд повез ее на суд к Всеволоду. Твои замыслы раскрыты, Драгутин, отныне ты враг Велесовым ближникам, и Великий князь будет преследовать тебя. Мой совет тебе — уезжай как можно быстрее.
— Твоя богиня, кудесница Всемила, оказала мне высокую честь, сделав своим избранником, — разве тебе мало столь ясно выраженной воли Макоши? Что же касается Рады, то она лже-ведунья.
— Можно навести морок не только на людей, но и на богов, однако рано или поздно морок проходит, а кривда остается. Твои уста лживы, Драгутин, и с этого дня наши пути расходятся навсегда.
— Тобой не разум управляет, Всемила, а ревнивое сердце. — Драгутин резко поднялся с лавки. — Я повторяю тебе, Рада лжет, а возможно, лжет боготур Рогволд.
— Я узнала правду не от боготура Рогволда, а от своих соглядатаев, которых держу в его детинце. Этим людям я верю. Ты слишком долго жил в чужих краях, Драгутин, и там оставил свое сердце. А разум, ведомый только честолюбием, часто сбивает с истинного пути. Прощай и поторопись, ныне ты изгой в радимичской земле. Через день-два по твоим следам пойдут наемные убийцы.
— Наемные убийцы ходят по моим следам вот уже двадцать пять лет, с тех пор, как я поднял меч против князя Богуслава, изменившего правде славянских богов. Двадцать пять лет я отстаивал эту правду и в землях своих, и в землях чужих. А что касается измены, то она всегда стоит за спиной тех, кого гложет червь себялюбия.
— Не из ревности я гоню тебя из Макошиной обители, Драгутин, — Всемила в свою очередь поднялась с лавки, — а из любви к своей земле и к своему народу. Ибо такие, как ты, опасны и ближним, и дальним своим непомерным властолюбием и честолюбием. Не против кривды ты поднял меч двадцать пять лет тому назад, а для того чтобы согнать с великого стола ближнего родовича. Но ныне тебе великого стола мало — каганову булаву подавай! И ради этой булавы ты готов изменить своим богам и пролить кровь своего народа. Ты жестоко просчитался, Драгутин, боги не помогают лжецам. И тем, кто отступает от их правды, одна дорога — в вечные шатуны.
Всемила швырнула под ноги боярину золотую пластину Лихаря Урса и, резко развернувшись, покинула горницу. Драгутин поднял пластину и сжал ее в кулаке. Он был Шатуном, это правда. Он жертвовал Лесному богу урсов, как жертвовал и иным богам, из уважения к их печальникам, но никто не вправе говорить, что боярин Драгутин изменил правде своего бога. Спроса он не боится — ни божьего, ни княжьего.
Ярость, охватившая было Драгутина, быстро остыла на морозном воздухе. Удар, который нанесли ему противники, оказался чувствительным, но плакаться было некому, да и не время. Надо отдать должное гану Митусу и почтенному Моше, свою партию они начали с ловкого хода. У Драгутина не было сомнений, что Рада совсем не случайно оказалась в руках у Рогволда. А обманываются, в конце концов, те, кто хочет обмануться. Недаром же говорится, что простота хуже воровства. Обмануться насчет боярина Драгутина захотят очень многие люди. И за кудесницей Всемилой с охотою последуют князь Всеволод и Велесовы волхвы, которые, обвинив Драгутина, утеснят тем самым поддерживавшего его кудесника Сновида! Расправятся, естественно, и с боготурами, близкими к Сновиду и Драгутину. А результатом всех этих действий может быть полный крах князя Всеволода и кровавая усобица на землях Руси и Хазарии. Не приходилось сомневаться, что заговорщики готовы начать решительные действия уже в самое ближайшее время. Надо предупредить Сновида и поторопить боярина Заботу, который заплутал где-то с посланной князем Яромиром на помощь радимичам ратью.
Драгутин оглянулся на Макошин городец, покачал головой и стегнул витенем уставшего коня. За спиной оставались горечь и разочарование, а впереди ждала неизвестность.
Глава 17
ВЫГОДА КУПЦА, ВЫГОДА ГАНА
Ицхак с интересом разглядывал пришельцев с затерянных в глухом лесном углу выселок. Эти Брыли внушали уважение и кряжистыми телами, и разумными глазами. Держались они с достоинством, присущим славянам — смердам, что выросли вдали от ганских и княжьих теремов. Ган Горазд, которого спрашивали смерды, был в недолгой отлучке, так что Ицхаку пришлось расплачиваться с вестниками из собственного кармана. Впрочем, о серебре он не жалел, поскольку сведения, доставленные лесовиками, стоили двух гривен.
— Так Шатуненок уже уехал из сельца?
— В Берестень они с Осташем собрались, — подтвердил старший из смердов, более разговорчивый, который назвался Доброгой.
Второй смерд пока не раскрывал рта, предоставив родовичу право отдуваться за двоих. Он даже шапку не снял с головы, что можно было расценить как неуважение к чужим щурам, но поскольку терем был не Жучинов, а Рогволдов, то Ицхак не торопился осуждать поведение гостя.
— Осташ собрался у Рогволда девку просить в жены, — продолжал Доброга. — Вознеслись Молчуны, ничего не скажешь.
— А вы, Брыли, их за это осуждаете? — прищурился на гостя Ицхак.
— Каждый сверчок должен знать свой шесток, — степенно ответствовал Доброга, — иначе порядка не будет. Сегодня Осташ пролез в боготуры, завтра Шатуненок вылезет в князья.
— Так уж и в князья?
— Ведунью он с собой возит, — понизил голос Доброга. — Вот ты объясни мне, купец, с какой это стати ближница Макоши связалась с сыном оборотня? А я тебе скажу с какой — сила за Шатуненком немалая, и эта сила идет от земли. Наши боги здесь пришлые, а Шатуны давние хозяева. Помяни мое слово, увидим мы еще Шатуненка на княжьем столе.
— Слышал я, что вы Лесному богу урсов кланяетесь в медвежьем капище.
— А отчего не поклониться, — слегка смутился смерд, — если польза от этого будет всем.
— Зачем же вы тогда против Шатуненка пошли?
— А кто пошел-то? — удивился Доброга. — Наше дело маленькое, рассказали все как есть, получили серебро — и прощайте, люди добрые. Что мы, совсем без ума — связываться с сыном оборотня? С Молчунами пусть твой Бахрам воюет, они ему кровники.
— Это когда же он успел им насолить? — искренне удивился Ицхак.
— Двадцать лет назад убил он на Поганом болоте Веско Молчуна, — пояснил Доброга. — Такое в славянских землях не прощается. Ты Бахрама остереги, купец, смерть ныне ходит по его стопам.
— Бахрама в усадьбе нет, — сказал Ицхак, к великому разочарованию Доброги. — Пасет он ныне в радимичской земле одного человека. Вы о боярине Драгутине ничего не слышали?
— Где тот боярин, а где мы, — развел руками Доброга. — Так, говоришь, Бахрам здесь не появится?
— Вряд ли. У перса свои дела, у нас свои.
И вновь Ицхаку показалось, что смерд огорчился отсутствием Бахрама. Может, плату с него хотел взять за предупреждение об опасности?
— Это твои хазары, купец, ныне бродят по лесу?
— Какие еще хазары? — насторожился Ицхак.
— Видели мы с Малогой следы на снегу, — охотно ответил Доброга. — Более сотни всадников проехали вдоль Синего ручья. А куда они держали путь — не знаю.
Доброга покривил душой, да, впрочем, он не был откровенен с купцом с самого начала. Хазарскую сотню они с Малогой проследили и убедились, что, расколовшись на две части, они ушли полусотней на Заячьи выселки, а полусотней на Бориславову усадьбу.
Для Ицхака сообщение смерда явилось полной неожиданностью. Хазары могли быть только Митусовы, а это означало, что заговорщики не собираются ждать весны и готовы действовать уже сейчас.
— Не будем обременять тебя своим присутствием, купец, — коротко поклонился Доброга. — Если окажешься в наших местах — заходи, гостям мы всегда рады.
Жучин на любезное приглашение смерда ответил усмешкой, но поклон отдал. Смерды покинули терем весьма довольные, надо полагать, полученной платой, а вот Ицхаку доставленные ими сведения обещали уже в ближайшем будущем много хлопот.
Первой мыслью Ицхака было бежать в Хазарию под крыло кагана Битюса. Однако, сумеет ли каган в нынешней ситуации сам себя защитить — большой вопрос. Одного пока не мог понять Ицхак: почему заговорщики решили начать именно с радимичской земли? Если на стороне Митуса большая часть ганов, то
