И пачка сигаpет Лежит — как наяву… * * * В южной местности гористой, На краю пустыни длинной, Рассказали гитаристу Про старинные руины. Рассказали и гортанным Мертвым именем назвали. И ушел он по барханам К серым контурам развалин. Брел по зыби золотистой — Просто так, из любопытства — Поглядеть и возвратиться. Поглядел — не возвратился. Он нашел меж серых склепов, Где кончался мертвый город, Оловянный серый слепок С человеческого горла. …Там, в толпе цветасто-тесной, Там, за белой толщей праха, Кто-то пел не просто песню, Кто-то пел не просто правду. Значит, слово било в сердце, Убивало, помыкало, Коль одно осталось средство — Ковшик жидкого металла. Но не знал палач усердный, Запечатав глотку эту, Что отлил в металле сером Первый памятник поэту. Нет ни имени, ни лика. В цепких пальцах легковесна Оловянная отливка, Отмыкающая песню. …Храмы — рухнули. И ныне Равнодушно смотрят горы: Что осталось от твердыни? Оловянный слепок с горла. От прославленной столицы — Слиток серого металла… Было страшно возвратиться, Страшно было взять гитару И начать, как начинали До тебя, — отважно, скорбно, Точно зная, что в финале — Оловянный слепок с горла. * * * Мир — сотворен. Границы — отвердели. Который раз по счету сотворен? И, верно, не на будущей неделе Очередной великий сдвиг времен. И вновь наивно думается людям, Что неизменен будничный уклад. И мы живем. И мы друг друга судим. И кто-то прав. И кто-то виноват. Сумеем ли за малое мгновенье Понять, что ни один из нас не прав, Когда Господь для нового творенья Смешает с глиной контуры держав?
