— А тебя что, тяготила университетская жизнь?
— Разумеется, нет.
— Тогда и меня, очевидно, не будет тяготить.
Хасан неожиданно выпрыгнул из кресла и оказался рядом с Ясмин. Приподняв тяжелую прядь ее волос, он нежно дунул ей в ухо, отчего по всему напряженному телу Ясмин пробежала опасная чувственная дрожь.
— Я позабочусь о твоих делах, пока ты не прекратишь заниматься ерундой и не вернешься домой, — зашептал Хасан. — Я буду охранять твой замок и сундуки с золотом, маленькая принцесса. Но запомни одно… — Хасан взял Ясмин за плечи и крепко прижал к себе. — Помни, что ты — моя. Навеки.
Ясмин почувствовала раздражение.
«Почему он никогда не говорит о любви? — подумала она. — Почему всегда только обладание, право или долг?
Может, он просто не знает, что такое любовь? Но это вовсе не значит, что и я должна забыть это слово».
Хасан прервал размышления Ясмин, приподняв ее подбородок и заглянув в глаза.
— Ты уверена, что не хочешь выйти за меня замуж прямо сейчас? — Странная улыбка играла на губах Хасана. — Я спрашиваю тебя об этом только один раз, потом уже не буду к тебе приставать.
Рука Халифы скользнула по спине Ясмин, и он крепко прижал девушку к себе всем телом. Припав к губам Ясмин, Хасан принялся мягко и чувственно ласкать их, настойчиво и страстно. Томное желание растеклось по телу Ясмин, что случалось всякий раз, когда Хасан начинал свои ласки.
Она прильнула к Халифе, но тот был отчужденным и отрешенным. Казалось, он специально разыгрывал эту сцену с тем только, чтобы показать Ясмин, какую реакцию он неизменно в ней вызывает, и дать почувствовать, какой силой он над ней обладает.
Хасан скользнул языком в приоткрытый рот Ясмин и тут же извлек его обратно. Почувствовав, что Ясмин уже в его власти, Хасан опустил руки ей на бедра, после чего вставил свою крепкую, мускулистую ногу между ног Ясмин. Ритмичными движениями он принялся нарочно ее возбуждать.
— А теперь, Ясмин, скажи мне, чего ты хочешь, — прошептал он ей в губы. — Ты хочешь оставить меня? Оставить это?
Прежде чем Ясмин успела ответить, Хасан поднял ее на руки и понес через комнату. Опустив девушку на желтую кушетку, Халифа поднял ей юбку, обнажив бедра.
— Вероятно, мне следует напомнить тебе, о чем ты будешь тосковать, когда устанешь от своих пыльных учебников.
Ясмин неотрывно следила за Хасаном, пока он стягивал с нее шелковые трусики и расстегивал свои брюки.
Хасан вошел в нее без своих обычных предосторожностей, без предварительной игры. Ясмин ужаснулась, поняв, насколько сама была готова принять его. Ей было совсем не страшно, тем более что очень скоро она вообще потеряла способность соображать. Халифа внимательно следил за Ясмин и полностью контролировал собственные эмоции, размеренно двигаясь в ее влажной плоти. Не останавливаясь ни на секунду, он задрал платье на голову Ясмин, обнажив ее грудь. Растирая между пальцами твердые, торчащие соски, Халифа умело довел возбуждение Ясмин до того состояния, из которого уже не было возврата. Он кончил не раньше, чем услышал, как Ясмин стала захлебываться стонами наслаждения.
— Ты не передумала? — вкрадчиво переспросил Хасан.
Сейчас он не улыбался.
Ясмин молча покачала головой. Она не была уверена, что может произнести хоть слово.
— Тогда хорошо. Можешь ехать. — Хасан резко встал. — Только не вздумай там крутить романы. Ты можешь учиться круглые сутки, можешь закопаться с носом в умные книжки — я не буду возражать. Но твое тело принадлежит только мне. Это ясно?
Ясмин пристально посмотрела на Халифу:
— Хасан, ты меня любишь?
Хасан, казалось, был не готов к подобному вопросу.
— Люблю? — На какое-то мгновение на его лице мелькнуло выражение ошеломленности, беспомощности и беззащитности. — Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. — Ясмин неожиданно почувствовала в себе силу и способность вести разговор уверенно. — Кажется, это вполне логичный вопрос. В конце концов, ты хочешь на мне жениться. Ты говоришь мне о том, что я могу, а что нет, делать со своим телом. Мне просто интересно, любишь ты меня или нет. Что в этом странного?
Хасану потребовалось совсем немного времени, чтобы оправиться от неожиданности. Со своей обычной изворотливостью он уклонился от прямого ответа.
— Дорогая, ты читаешь слишком много романов, — Улыбнувшись, Халифа подсел к Ясмин и обнял ее. — Ты ведь хочешь, чтобы все было как в книжках, не так ли?
— А что в этом плохого? Разве книги врут?
— Разумеется, нет. Но то, что происходит в романах с придуманными людьми, вовсе не обязательно должно распространяться и на нас с тобой.
— Не вижу особой разницы между собой и «придуманными людьми», как ты их называешь, — промямлила Ясмин в грудь Хасана. Порой с ним так трудно было говорить.
— Если это сделает тебя счастливой, — голос Хасана звучал нежно, но тон его был почти покровительственным, — я люблю в тебе все: твою забавную маленькую головку со всеми ее вздорными интеллектуальными претензиями, твое тело. Но больше всего я люблю вот это… — Халифа положил ладонь на бугорок между ног Ясмин.
Она не понимала, почему Хасан не может просто сказать: «Я тебя люблю». Ну да ладно, по крайней мере он ее отпускает. Не обращая больше внимания на ласкавшие ее пальцы, Ясмин принялась думать о заявлениях, рекомендательных письмах, о том, как получить свои конспекты из Лотремо. Она немедленно позвонит Соланж. Столько нужно сделать, и так мало времени! Возможно, она сможет начать учебу с середины учебного года. До февраля осталось немногим более полутора месяцев. Трудно, но возможно.
Занятая мысленным составлением стремительно увеличивающегося списка необходимых дел, Ясмин почувствовала странную раздвоенность. Было такое ощущение, что она стоит в другом конце комнаты и наблюдает за тем, как большой, красивый мужчина занимается любовью с маленькой смуглой девушкой. Девушка была спокойна, глаза открыты, брови слегка нахмурены. Совершенно очевидно: девушка озабочена совсем другими проблемами.
Ясмин тихонько рассмеялась и подумала, заметил ли Хасан ее отвлеченные мысли. Что ж, по крайней мере он тоже при деле, пока Ясмин прикидывает, как с меньшими потерями вырвать себя из той жизни, которую Хасан с такой тщательностью для нее спланировал.
5
Гштад, 1982 год
Глава 17
Огромные мокрые снежинки падали на ресницы Ясмин, мешая что-либо видеть. «Как же я найду дорогу к шале[46] Оскара?» — думала она, перебегая через живописную улицу к своей машине.
Еще час назад, когда она приехала в этот городок, снега не было. Проблески ясного неба между облаками обещали впереди достаточно ясный день, и многочисленные лыжники вовсю готовили снаряжение в надежде, что снегопада не будет. Даже небольшая непогода не удержала бы многих из них в помещениях. Но сейчас творилось что-то из ряда вон выходящее: Ясмин, будучи прекрасной лыжницей, поняла, что всякие попытки встать на лыжи в этой вихрящейся, слепящей, непроглядной мешанине заранее обречены на провал. Сплошная слякоть и гололед.
«Ну что ж, — сказала себе Ясмин, вставляя ключ в замок зажигания арендованного ею „ситроена“, — в конце концов я приехала не на лыжах кататься, а повидаться с Соланж и Оскаром».
Ясмин не видела Соланж три года, а Оскара — и того больше. Собственно говоря, она не виделась с
