Бруно и Мария заказали омлет.
Алекс, дрожа от холода на тротуаре, дождался пока принесут заказ, пересек улицу и зашел в телефонную будку. Опустив монету, он набрал номер и буркнул:
— Алекс.
— Да?
— Я проследил мужчину с девушкой до «Черного Свана». Они только что приступили к трапезе, значит еще некоторое время они тут пробудут. Сразу после того, как они вошли в кафе, они поболтали с двумя уже находившимися там мужчинами.
— Вы уверены, что следили за нужными нам людьми?
— У меня имеется их фото, полковник. После того, как они сели за свой столик, вошел третий мужчина. Он посидел с первыми двумя, а затем подошел к Бруно. Похоже, попросил денег, так как я видел, что банкноты поменяли хозяев.
— Эту тройку вы знаете?
— Нет, но одного из них я узнаю и через двадцать лет. Настоящий гигант, самый крупный из всех, кого я видел. Даже больше, чем Анжело.
— У меня нет и тени сомнений, кто это. Возвращайтесь обратно, не мешкая. Встаньте так, чтобы никто из кафе вас не заметил. Я пошлю Владимира и Йозефа сменить вас через некоторое время. Инструкции они получат, вы им только укажете людей. Машина прибудет через несколько минут.
— Что-нибудь не так, Бруно? — промолвила Мария.
— Что не так?
— Ты выглядишь обеспокоенным.
— Я и обеспокоен. День Х неумолимо приближается, осталось около недели. Как тут не беспокоиться, если предстоит попасть в этот проклятый Лабиан.
— Я не об этом. Ты стал отдаляться от меня, стал холодным, далеким.
Может, я что-то не то сказала или сделала?
— Не будь глупышкой.
Она положила ладонь на его щеку.
— Ну, пожалуйста...
— Это что, показная любовь или что-то другое?
— Зачем ты меня обижаешь?
— Я не хотел этого, — в его голосе не было убежденности. — Ты когда-нибудь была актрисой?
Она отняла свою руку. На ее лице отразилось расстройство и боль.
— Я не могу представить, что я не так сделала или не так сказала — ты просто хочешь меня обидеть. Тебе вдруг так захотелось. Тогда почему ты меня не ударишь? Прямо здесь, на людях? Так ты заденешь и меня и мою гордость. Я не понимаю тебя, просто не понимаю! — Мария откинулась в кресле.
Теперь уже Бруно взял ее руку. Было ли это показной любовью или лишь желанием успокоить девушку — трудно сказать.
— Думаю, что сумел.
— Что сумел?
— Найти способ, — он взглянул на нее, слегка сморщив лоб. — Ты давно работаешь в ЦРУ.
— Около четырех лет.
— Кто привлек тебя к такой работе?
— Доктор Харпер, а что?
— Я полагал, что тот, кого зовут Чарльз.
— Он заметил меня, а Харпер сделал предложение. Он был совершенно уверен, что я единственная, кто подходит для такой трудной задачи.
— Держу пари — он был прав.
— Что это значит?
— Просто поздравления доктору Харперу и его безупречному вкусу. Кто такой Чарльз?
— Просто Чарльз.
— Он не Чарльз. У него есть другое имя.
— Почему ты не спросил у него об этом?
— Мне бы он не сказал. Я думаю, что скажешь ты.
— Ты ведь понимаешь, что мы не имеем права разглашать некоторые сведения.
— Это мне нравится! Я собираюсь для ЦРУ рискнуть жизнью, а они не могут доверить мне даже простейшей информации. Я думал, что к этому времени мы могли бы начать доверять друг другу. Похоже, что я ошибаюсь. Вы вполне допускаете, что я погибну, но не желаете сообщить даже такой мелочи. Доверие и преданность великая штука, не так ли? Их надо использовать, такое теперь не часто встречается.
— Его зовут адмирал Джордж К. Джемисон.
Бруно долго смотрел на нее, затем его лицо расплылось в широкой улыбке. Она отняла свою руку и яростно взглянула на него. Кон Дах за своим столиком подтолкнул Росбака и Макуэло, и вся тройка с интересом наблюдала за этой сценкой.
— Ты ужасный человек! Ты лживый, хитрый притворщик — вот как я могу тебя называть! И ты еще осмеливаешься спрашивать, была ли я артисткой. Я ею никогда не была, но если бы и была, то мне все равно не сравниться с тобой в притворстве. Зачем тебе все это? Я не заслужила такого.
— Через минуту она взбесится, — заявил Росбак.
— Как мало ты знаешь людей, — возразил Кан Дах. — Через тридцать секунд она сделает ему предложение.
— Прошу прощения, но я должен был это сделать, — улыбнулся Бруно.
— Проверял, доверяю ли я тебе?
— Для меня это ужасно важно. Пожалуйста, прости меня, дорогая, — он взял ее руку, переставшую сопротивляться, и с нежностью посмотрел на Марию.
— Но мне кажется, что нам кое-чего не хватает, — продолжил Бруно.
— То есть?
— Ты знаешь, что мы должны лишь казаться влюбленными?
— Да, — она помолчала и спросила:
— Или ты считаешь, что с этим необходимо покончить? — голос девушки прозвучал с явной печалью.
— Я это твердо знаю. Ты любишь меня, Мария?
— Да, — шепотом, но сразу же ответила она и улыбнулась, глядя на свою руку. — На ней кое-чего не хватает, не так ли?
Кан Дах самодовольно откинулся в кресле.
— Ну, что я вам говорил? Кто-то должен мне выпивку.
— Уверена? — спросил Бруно.
— Только самый проницательный мужчина способен задавать столь глупые вопросы. Разве ты не видишь?
— Думаю, что вижу. Надеюсь, что вижу.
— Я влюблена уже много недель, — она перестала улыбаться. — С самого начала я следила за твоими безумствами на трапеции, затем уходила из зала и переживала. Теперь я не могу находиться в зале, а просто переживаю. Она замолкла и глаза ее увлажнились. — Но я могу еще слушать музыку, твою музыку, и во мне все сразу обрывается.
— Ты пойдешь за меня замуж?
— Конечно, болван! — Мария уже почти кричала.
— Нет нужды в таких вульгарных выражениях. Должен заметить, что Кан Дах, Росбак и Макуэло с крайним интересом наблюдают за этой сценой. У меня такое чувство, что они заключили пари по этому поводу. И у меня такое чувство, что я буду страдать, когда они оставят меня одного.
— Я не могу их видеть, — Бруно протянул ей платок и она вытерла глаза. — Да, вид у них такой, как ты сказал. — Машинально сжав платок в руке, она повернулась к Бруно. — Я люблю тебя и хочу выйти за тебя
