– Я из Лилля. Мой отец был главным бухгалтером на ткацкой фабрике. В двадцать пять лет я вышла замуж за инженера, а меньше чем через год после свадьбы он погиб в результате несчастного случая на текстильном предприятии, где работал. Мне полагалась пенсия. Но администрация заявила, что несчастный случай произошел по вине пострадавшего. Тогда я была вынуждена зарабатывать себе на жизнь, но мне не хотелось жить там, где все меня знали, и я переехала в Париж. Устроилась кассиршей в торговую фирму на улице Реомюра. Я возбудила дело против фабрики мужа. Процесс длился два года. Я выиграла дело и, поскольку уже не нуждалась в деньгах, бросила работу.
– Вы работали кассиршей, когда познакомились с Анри Галле?
– Да. Он часто приходил к моим хозяевам как агент по продаже ценных бумаг от банка Совринос.
– Между вами никогда не заходила речь о браке?
– Сначала мы об этом говорили, но если бы я вышла замуж до решения суда, мои шансы получить пенсию значительно уменьшились бы.
– Вы стали любовницей Галле?
– Я не боюсь этого слова. Мы связаны, как если бы оформили свои отношения в мэрии. Вот уже три года мы ежедневно видимся, вместе питаемся.
– Но у вас, на улице Тюренн, он все же не живет?
– Это из-за его родителей. Они, как, впрочем, и мои, придерживаются строгих правил. Анри, чтобы избежать размолвки, не поставил родителей в известность относительно нашей связи. Однако мы договорились, что когда не будет препятствий и мы накопим достаточно средств, чтобы переселиться на юг, мы поженимся.
Даже самые нескромные вопросы не приводили ее в смущение. В какой-то момент, когда взгляд комиссара скользнул по ее ногам, она естественным жестом одернула юбку.
– Я вынужден коснуться деталей. Значит, Анри питался у вас? Он давал деньги на еду?
– Все очень просто. Я подсчитывала расходы, как это принято в любом хорошем хозяйстве, и в конце месяца он вносил половину денег, которые я потратила на питание.
– Вы упомянули о переезде на юг. Выходит, Анри удавалось откладывать деньги?
– И ему, и мне. Вы, наверное, заметили, что он не слишком крепкого здоровья? Врачи советуют ему больше бывать на воздухе. Но зарабатывать на жизнь и одновременно находиться на воздухе можно, разве что если занимаешься физическим трудом. Я тоже люблю деревню.
Живем мы очень скромно. Я уже говорила, что Анри – агент по продаже ценных бумаг. Банк Совринос небольшой, занимается в основном биржевыми спекуляциями. Таким образом, Анри как бы стоял у кормушки, и все, что нам удавалось сэкономить, мы вкладывали в биржевые операции.
– Каждый отдельно?
– Разумеется! Кто знает, что ждет тебя в будущем?
– И какую сумму накопили лично вы?
– Трудно сказать точно. Деньги вложены в акции, ценность которых меняется чуть ли не ежедневно. Примерно от сорока до пятидесяти тысяч франков.
– А Галле?
– Больше. Он не всегда решается втягивать меня в слишком рискованные операции, как, например, покупка акций Лаплатских рудников в августе прошлого года. У него сейчас около ста тысяч франков.
– И на какой сумме вы решили остановиться?
– Полмиллиона. Мы рассчитываем откладывать деньги еще три года.
Теперь Мегрэ смотрел на нее с чувством, граничившим с восхищением. Но к восхищению примешивалась и доля брезгливости. Ей тридцать лет. Анри – двадцать пять. Они любят друг друга или, во всяком случае, решили жить вместе. А их отношения регламентированы, как у совладельцев коммерческого предприятия. И она говорит об этом, как о чем-то само собой разумеющемся, даже с оттенком гордости.
– Вы давно в Сансере?
– Я приехала двадцатого июня на месяц.
– А почему вы не остановились в гостинице?
– Это мне не по средствам. В пансионе «Жермен» на окраине поселка я плачу всего двадцать два франка в день.
– Анри приезжал двадцать пятого? В котором часу?
– Он свободен только в субботу и воскресенье. Но воскресенье, как заведено, он проводит в Сен- Фаржо. Он приехал сюда в субботу утром, а уехал вечером последним поездом.
– Точнее?
– В одиннадцать тридцать две. Я проводила его на вокзал.
– Вы знали, что его отец здесь?
– Анри сказал, что встретил его. Он был в ярости, потому что не сомневался: отец приехал сюда специально выслеживать нас. Анри не хотел, чтобы его родители вмешивались в наши отношения.
– Его родители не знали о существовании ста тысяч франков?
– Разумеется, нет. Анри – совершеннолетний. По-моему, он имеет право жить так, как ему хочется.
