прежнему твой. Я женюсь на тебе. Как бы там ни было, черт возьми, ты носишь моего ребенка. Неужели ты думаешь, что я оставлю его на вашу с отцом милость?
– Николо, – голос Алессии дрожал, – услышанное тобой…
– Уйдите с моих глаз, – резко приказал Николо принцу, и тот отступил на шаг, другой… – Если я увижу вас снова, то злодеяния ваших предков на протяжении пяти веков покажутся вам детской забавой.
Принц поспешно ретировался. Алессия протянула руку к Николо. Она никогда не видела его таким – яростным, холодным, безжалостным.
– Николо, пожалуйста, послушай…
– Я уже достаточно наслушался, принцесса. Раз уж мы здесь, давай завершим аферу, которую вы с отцом задумали, и ты все-таки станешь моей женой.
– Нет! Не было никакой аферы! Господи! Пожалуйста…
Алессия смотрела на него в ужасе. Ник ждал безо всякого выражения на лице, только на его щеке бесконтрольно дергалась мышца. Затем он молча протянул ей руку. Алессия как завороженная медленно вложила в нее свою, и они вместе прошли через зал туда, где их ждал мэр.
– Нет! – в отчаянии прошептала Алессия. – Только не так!
– Именно так, – отрезал Николо.
Через пять минут их объявили мужем и женой.
Медовый месяц он планировал провести в Венеции, в фешенебельном отеле «Гритти-Палас». Пять дней в роскошных апартаментах для новобрачных, затем два дня в Милане, где Алессия смогла бы с удовольствием походить по магазинам, а затем перелет в Нью-Йорк, во время которого в украшенной розами и орхидеями спальне на борту их бы ждала бутылка розового шампанского в серебряном ведерке.
Ничего из этого не будет.
Ник быстро скорректировал планы: забрать вещи с виллы, самолет без цветов и шампанского, но со спальней – он не упустит ничего из того, что может предложить ему принцесса. А после того, как его сын или дочь родится, Ник решит, нужна ли она ему.
– Николо, – обратилась к нему Алессия. – Выслушай, пожалуйста.
Выслушать что? Очередную порцию лжи? Он уже наслушался ее вдоволь, произносимую нежными, сладкими губами.
О том, что она не слишком опытна?
О том, что в порыве страсти забыла вовремя принять таблетку?
О том, что он ее любимый? Воспоминание об этом mio amante злило Ника больше всего. Теперь он понимал, что она говорила эти слова в угаре сексуальной страсти, и все, что ей было нужно, – это доступ к его жирному банковскому счету.
Он позволил принцессе одурачить себя, принял за чистую монету ее вздохи, ласки, нежный, горячечный шепот. Как он мог?
Секс. Теперь будет только секс. Вот от чего Ник не откажется ни за что.
Они заняли места в кожаных креслах и приготовились к взлету. Его лгунья жена наклонилась к нему и испуганно прошептала:
– Николо, пожалуйста…
Ник вскочил на ноги, выдернул Алессию из кресла и потянул за собой. Проследовав в хвостовую часть самолета, он распахнул дверь спальни и втолкнул ее внутрь.
– Раздевайся! – рявкнул он и запер дверь.
Принцесса в ужасе смотрела на него испуганными бездонными синими глазами на бледном лице.
– Нет, Николо…
– Снимай все! Или я сам сделаю это!
По ее щекам покатились слезы, а Ник начал расстегивать пуговицы на пиджаке.
– Ты ведь не такой, – прошептала она. – Ты хороший, добрый. Ты…
Сократив расстояние между ними, он положил руку на V-образный вырез ее бледно-розового шелкового платья, которое еще несколько часов назад казалось ему самым прекрасным нарядом невесты. Рывок – и платье уже лежало у ног принцессы бесформенной кучей.
– Господи! – всхлипнула она. – Не надо. Николо!…
Ник толкнул жену на кровать и упал сверху.
Именно так он и планировал овладеть ею в первый раз, вспомнил Ник. Пригвоздить ее руки над головой, чтобы прекратить бессмысленное сопротивление. Взять ее грубо, жестко, ничего не давая взамен, независимо от того, готова она к его вторжению или нет. Все было именно так, кроме того, что Алессия не сопротивлялась.
Она неподвижно лежала под ним, отвернув лицо в сторону, и плакала. Тихо, безнадежно. Только слезы стекали на подушку. Нижняя губа закушена до крови.
Вся ярость Ника куда-то испарилась, уступив место такому глубокому отчаянию, что у него перехватило горло.
Он поднялся на ноги, надел рубашку. Бросил пиджак на стул, чтобы она могла прикрыть разорванное платье.
Выйдя из спальни, Ник закрыл дверь и занял свое место в салоне.
Глава 14
Женитьба была ошибкой.
Ник сидел в своем вращающемся кожаном кресле за массивным дубовым столом и смотрел в окно на узкие улицы Сохо. Он провел все встречи, сделал все звонки и теперь сидел в своем кабинете без дела.
Ник нагружал себя работой эти две недели, чтобы не оставалось ни времени, ни сил думать о том, что случилось. Он взвалил на себя и работу братьев, которые с радостью позволили ему это. Райф и Кьяра готовились к рождению первенца; Данте и Габриэлла нянчились со своим чудесным малышом; Фалько и Элла подыскивали летний домик в Коннектикуте.
– Ты не против? – спрашивали они, когда Ник в очередной раз предлагал взять на себя их обязанности.
– Эй, – весело, как ему казалось, отвечал Ник, – зачем же тогда вообще нужны братья? – или с улыбкой обещал со временем потребовать должок.
Единственное, о чем он не сказал братьям, не мог сказать, не хотел говорить, – это о том, что он женился. Его брак, его жена, его ребенок, которого она носит…
Секреты, о которых знал только он. Но их нельзя будет хранить вечно.
– Черт возьми, – устало выругался Ник.
Его брак не был похож на браки его братьев. Никто из них не возвращался домой, чтобы молчать до конца дня, ужинать в одиночестве и так же в одиночестве спать, тогда как жена спит в своей спальне в другом конце коридора.
Ник с шумом втянул воздух в легкие.
Он был уверен, что ни один из его братьев не лежит ночью без сна, глядя в потолок и борясь с искушением вскочить, пойти в комнату жены, распахнуть или, если потребуется, взломать дверь, сдернуть одеяло и овладеть ею. Делать это снова и снова, невзирая на ее мольбы, слезы, пока не насытится ею сполна и не выбросит наконец из головы.
Или пока она со стоном не произнесет его имя, не обнимет за шею и не скажет, что он – ее mio amante, ее любимый…
Дьявол!
Ник вскочил на ноги, засунул руки в карманы и зашагал по своему просторному кабинету.
