– Не верю. Врешь. Тащи мне ведро рассолу! Есть?
Старик оживился. Принес ведро рассолу.
– Ты как пил, кружками или сразу?
– Гей, Федя, вся деревня смотрела, как я пью. А пил я из ведра прямо.
Федор поставил ведро на табуретку, выдохнул и начал пить. Через полчаса выпил его и еще съел огурцы, оказавшиеся на дне ведра.
– Деликатненько мы вас за пояс, – проговорил Федор, пьянея от кислого рассола. – Я думаю, еще смогу выпить ведро. Тащи!
– Врешь, не выпьешь, – суетливо заходил старик вокруг Федора. – От зараза, от сильный черт! Но ты бы меня тогда не поборол. Ох, я был сильный тогда, ох, моя силенка, где ты? А плавать не умел. Чего не умел, того не умел. Боялся воды как черт ладана. А ты умеешь плавать?
– Подавай мне Тихий океан, переплыву одним духом. Я зараз туда и обратно!
– Ты русский человек! – пьянел старик от восторга, от слов Федора, от своих воспоминаний. – Ты настоящий русский человек. Тебе и мне на тарелку подавай хоть кита!
– А чего, съем и кита, – благодушно отвечал Федор, на самом деле веря, что вполне съест и кита.
Старик совсем опьянел от воспоминаний и все говорил и говорил, а Федора клонило ко сну.
IV
Дымились туманом пруд, сады и улица. Недалеко от правления стоял огромный бурый бык. Завидев машину, побежал по улице.
Председатель находился один в правлении, сидел за столом и дремал. Федор покашлял тихонько в кулак. Председатель сразу встал и как ни в чем не бывало зашагал взад-вперед по кабинету.
– Здравствуй, – сказал Федор.
– Как работа? – спросил председатель.
– Отличненько.
– Нам нужны такие рабочие, – сказал председатель, выпрямился, чуть выгнувшись в животе вперед, деловито оглядел Федора. – Мы должны за таких обеими руками зацапливаться и не пускать от себя.
– За кого? – спросил Федор.
– За вас, как у тебя имя?
– Федор.
– Вот именно, Федор, должны держаться, ибо вы – основа нашего мироздания.
– Чего? – не расслышал Федор. – Как ты сказал?
– Основа, – нерешительно кашлянул председатель. – Мы не основа. Что там ни будь, но не основа. Понял?
Председатель сел, достал ручку и начал что-то писать, изредка поглядывая на стоящего Федора. Кончил писать и сказал:
– Ты напрасно обиделся, Федор. Основа – это хорошо! Я тоже основа. И дай бог…
– Чего это я обижаюсь. Кто это тебе сказал, пред? Я не обижаюсь, но таким словом меня не ругай. Я не основа, я человек.
– Все равно, – сказал председатель.
– Нет, пред, не все равно. Меня чтоб этим не обзывал. Я не люблю быть основой. Я сам по себе. Понял?
Председатель вышел из кабинета. В кабинет заглянул бухгалтер.
– Здравствуйте.
– Слушай! – закричал Федор. – Чего ты на меня обижаешься? Я же вижу!
Бухгалтер хлопнул дверью. Федор вышел в коридор.
– Закрепляйся за теми же комбайнами, – сказал председатель. – Слушай, ты раньше у меня был?
– Один день находился у вас.
– Это у тебя полуось отлетела?
– Нет, а в чем дело?
– Или у тебя что, поршень заклинило?
– Нет, ничего не было, вызвали меня обратно. Нужен я был в срочном порядке. Без меня им не сладко, а в чем дело?
Председатель не ответил. Федор пошел к своей машине и уехал к комбайнам.
День с утра выдался ясный, но к обеду набежали тучи и зачастил дождь. Федор вспомнил о старике, развернул машину и по лугу, по склону холма, петляя между валунами, поехал к нему.
Федор остановился возле клуба.
В клубе двое парней играли в шашки, а двое на сцене боролись, ухватив друг друга за полы пиджаков. У одного парня, когда ему подставили ножку, затрещала пола, затем издала почти ружейный треск и оторвалась. Видать, крепкой была, раз так громко трещала. Завклубом, старая, пенсионного вида женщина, надев очки, равнодушно просматривала картинки в журнале «Наука и жизнь» и что-то про себя шептала.
Федор постоял, поглядел на борющихся, на старую женщину и, вздохнув, направился к старику.
Во дворе старика стоял козел и мотал головой, грозясь ударить. Стоило Федору только войти во двор, как козел с яростью кинулся на него, Федор увернулся, а козел с размаху сильно ударил по тазу, прислоненному к дереву. Не понимая, что случилось, ошалело поглядел на парня, все больше закипая злостью. Снова бросился. Федор ускользнул прямо из-под рогов, подставил козлу ногу, и тот с размаху грохнулся оземь. Теперь козел решил действовать иначе. Осторожно, никак не выдавая своего злого умысла, подходил к парню. Тот внезапно схватил козла за рога. Из избы вышел старик и похлопал Федора по спине.
– Здоровьем не обижен, чего и говорить. Так ведь, Федя?
– Конечно, точно, – согласился Федор. – Сила у меня есть.
– Все округ боятся его, а ты вот взял и поборол. У тебя что-то есть такое. Я никого не полюбил так сразу.
– Ну, про любовь ты брось, – смутился Федор. – В любви-то как раз мне – пшик, не везет. Была одна в Мценске, ушла, паразитка.
– Не может быть! – удивился старик. – От тебя?!
Федор сразу сник и покачал головой. Поглядел на небо и все не мог понять, чего на улице не хватало, а потом вспомнил, что недавно шел дождь…
– Эта техника сложная, – сказал он. – Это тебе не машина, не основание какое-нибудь. Выпить ведро рассола или побороть козла всяк сумеет. Это что, это просто. Понятное дело. Она вышла замуж за маленького грамотного культурника. И пойми ее. Значит, думаю, что не сила тут нужна. Мне б десять классов кончить экстерном… Это верное дело, а то уж двадцать лет…
После этого они еще долго сидели за обедом, ели картошку и яйца, пили молоко, потом почему-то ели зеленый лук и чеснок, огурцы с хлебом, опять пили молоко.
– Самое лучшее дело – кино, – сказал под конец старик. – Я всегда люблю кино.
Они направились в клуб. На улице подсыхало. Солнце село, но тяжелый, мокрый воздух был теплый. У клуба толпились и ждали конца выступления бухгалтера. В первом ряду сидел председатель и, внимательно слушая оратора, время от времени доставал из кармана большую тетрадку и записывал что-то в нее. Бухгалтер говорил долго и вдохновенно, приводил многочисленные факты абсолютного отсутствия культуры у многочисленных тружеников села, призывал следовать «некоторым незначительным образцам культуры, которые все-таки имеются у них в селе». Все подозревали, что в качестве «образца» он предлагал себя. «Читать, читать и читать, – закончил бухгалтер, – в книгах, которые сочиняют замечательные наши писатели, вы найдете целый океан мудрости и культуры!» Первым захлопал председатель, потом завклубом и три женщины из второй бригады.
Но кино так и не началось: на подстанции сгорели предохранители.
