Глэдис.
— Джерри?! — наконец выдавил он.
Она виновато опустила глаза, нервно теребя обручальное кольцо.
— Да.
— И это он избивал тебя?
Глэдис не ответила, но ее несчастное лицо было красноречивее слов.
— Сильно?
— Не всегда. Чаще промахивался, — тихо ответила она.
Коул в ярости скрипнул зубами.
— Этот крысеныш никогда не связывался с тем, кто мог дать ему отпор! — Он снова уставился на нее. — Не могу поверить. Ты жена… вернее, теперь вдова Джерри! — Наступила долгая пауза, а потом Коул горько усмехнулся. — Итак, ты добилась своего!
Сила его отвращения и презрения глубоко поразила Глэдис. Боль разрывала ей сердце, из души рвался крик…
— Ты ошибаешься, Коул, — шепнула она.
— Что ты говоришь? — с сарказмом заметил он. — Значит, вы полюбили друг друга, поженились, были счастливы вместе… Ты что, принимаешь меня за дурака, Глэдис? Ты не похожа на скорбящую вдову, и тебе не удастся убедить меня в том, что ты была неравнодушна к моему брату. Да как ты могла? — Он схватил фотографию Джерри и показал ее Глэдис. — И этого человека ты любила?! Как можно представить рядом тебя, которая начинала плакать уже на титрах фильма о Бэмби, и его — злобного, лживого, горького пьяницу и садиста… Что между вами общего?
Глэдис отвернулась, пряча лицо.
И правда, как это могло случиться? — задала она себе вопрос, который уже давно мучил ее. Как Джерри удалось убедить меня в искренности своих чувств?
— Чем он привлек тебя, скажи! — допытывался Коул, и в голосе его звучала насмешка.
Глэдис безжизненно заговорила:
— Выгнав твою мать из дома, Джерри приехал в Лондон, чтобы разыскать меня. Дерек сказал ему, где я поселилась…
— Не сомневаюсь! — сардонически вставил Коул.
Помолчав, она продолжила:
— Твой брат… сделал мне предложение.
— И ты охотно приняла его!
Как ей хотелось рассказать ему правду!..
Джерри предложил Глэдис жить вместе, но о браке речи не было, и прежде чем согласиться, ей пришлось пережить немало мучительных часов. Но она не станет объяснять Коулу, почему.
Молчание становилось гнетущим.
Глэдис стояла перед ним, сжав руки, а он сидел неподвижно и даже не моргал, словно лишившись последних сил.
Это пугало ее. Она могла бы рассказать ему, как все было на самом деле: как она в восемнадцать лет вышла замуж, как у нее отобрали ребенка и увезли его в другую страну, где он вскоре погиб… как она была подавлена, оплакивая сына и отчаянно тоскуя по дому. Джерри давал ей шанс вернуться к жизни.
Но сможет ли Коул понять ее?
Глэдис ненавидела ложь, но ей все-таки удалось сдержать порыв откровенности. Коул ее ненавидит, а значит, он должен считать, что она была замужем за Джерри.
— Не осуждай меня, ты же не знаешь всех обстоятельств… — тихо сказала она.
— Ты вышла за Джерри, — пробормотал он, и лицо его стало еще более усталым и измученным, — а теперь он мертв. Усадьба принадлежит тебе, а я считал, что она моя. Тебе просто повезло или это возмездие? Мои поздравления! Восхищен твоей ловкостью, но не могу одобрить твой моральный облик. — Он сжал в ладонях виски и тупо повторил: — Усадьба твоя. Твоя!
Теперь Глэдис видела в нем только обездоленного человека, и ей захотелось переубедить его.
— Нет, — громко и твердо произнесла она. — Об этой проблеме я тебе и говорила, Коул.
Он выпрямился, слегка насторожившись.
— Джерри получил под усадьбу кредит или она описана за долги?
— Нет, — повторила Глэдис. — Он завещал ее нам с тобой. Поровну.
— Черта с два! — недоверчиво рассмеялся Коул.
— Думаешь, я способна такое выдумать? Прочитай завещание, если хочешь. Оно лежит в кабинете твоего отца, в верхнем ящике стола. Неужели ты вообразил, что мне хочется делить с тобой Гринлэнд?
Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем поверил, что она говорит правду. Некоторое время он осмысливал новую ситуацию, потом в его глазах появилась решимость.
И все-таки, подумала Глэдис, лучше бы ему сразу усвоить, что меня отсюда не выгнать. Она была готова к борьбе.
— Это полностью меняет дело, — заявил Коул. Тон его изменился. Теперь он говорил мягко и вкрадчиво, словно хотел усыпить ее бдительность.
Не успела Глэдис опомниться, как он придвинул к ней свой стул, и теперь их колени почти соприкасались. Она в ту же секунду подпала под воздействие этой близости и могла теперь думать только о его широкой груди и сильных руках.
Проклятое тело снова подводит меня, разозлилась Глэдис, да еще в такой ответственный момент!
— Да, теперь мы с тобой на равных, — дрогнувшим голосом подтвердила она.
Коул улыбнулся, и это напугало ее еще больше.
— Хорошо, мы поделим этот дом. — В его тоне зазвучали чувственные нотки, и сердце Глэдис забилось еще чаще, но она заставила себя ответить как можно безразличнее:
— Теоретически, как я понимаю, но практически — никогда.
Она с трудом отвела взгляд от губ Коула и вдруг почувствовала его ладонь на своем бедре.
— Ситуация простая: тебе досталось то, что нужно мне. Поэтому я предлагаю тебе сделку.
Мягко стелет, ничего не скажешь, подумала Глэдис. Значит, он решил пустить в ход свои чары.
Она решительно сбросила его руку и вскинула голову, глядя ему прямо в глаза.
— Нет. Это дом принадлежит мне и моему сыну! Мы не тронемся с места! — твердо заявила она.
Коул не отвел взгляда.
— Я уверен, что ты согласишься продать мне свою долю за хорошую цену, — почти пропел он. — Это откроет перед тобой такие возможности! Имея большие деньги, ты можешь уехать за границу и начать новую жизнь…
— Я не собираюсь покидать усадьбу, — возразила Глэдис.
В глазах Коула мелькнуло раздражение.
— Ты намерена остаться здесь во что бы то ни стало?
— Да! — решительно подтвердила она.
Снова повисло тяжелое молчание.
Коул внимательно изучал ее лицо. Этот интерес был чисто мужского свойства, и Глэдис внутренне сжалась. Взгляд его задержался на ее губах, и она мгновенно почувствовала, как набухает грудь и твердеют соски. Самое ужасное, что Коул тоже заметил эту реакцию. Понимающая улыбка скривила его губы, и Глэдис покраснела.
— Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем жить в одном доме, — сказал он. — Это кончится тем, что мы попытаемся убить друг друга… или займемся любовью.
Глэдис потеряла дар речи.
Пожалуй, он прав, в отчаянии призналась она себе. Между ними то и дело словно пробегал электрический ток. Да, этот мужчина мой враг, но почему тогда я изнемогаю в ожидании его прикосновений?!
— Убийство? Возможно. Но постель — никогда! — сурово отчеканила она, но голос ее дрогнул и должный эффект от этого торжественного заявления был смазан.
