— Глэдис, — мягко повторил Коул.
Мне сейчас ни к чему твои нежность и понимание! — мысленно воскликнула она и разразилась новым потоком слез. Все ее тело сотрясалось от безутешных рыданий.
Он беспомощно смотрел на нее. Его целью было полностью подавить волю этой женщины, чтобы спасти Гринлэнд, но теперь, при виде маленькой фигурки, утонувшей в безразмерном свитере, Коул вдруг повел себя самым неожиданным образом.
— Не плачь, — тихо сказал он.
— Я и не плачу! — сквозь рыдания выкрикнула Глэдис.
Она вела себя, как ребенок, и, тронутый такой реакцией, он взял в ладони ее залитое слезами трагическое лицо.
Глэдис выронила швабру из рук и молча посмотрела на него огромными темными глазами. Повинуясь душевному порыву, Коул обнял ее, и она уткнулась лицом ему в грудь.
Он почувствовал себя подлецом и понял, что должен сказать ей об этом.
— Прости меня, — покаянно пробормотал он, трогая губами ее шелковистые волосы. — Прости, что испортил тебе жизнь. Я был уверен, что ты знала, кем была твоя мать. Если бы я заподозрил, что это не так, то никогда и не заикнулся бы об этом, поверь!
Тело Глэдис, мягкое и послушное, так естественно покоилось в объятиях Коула, что его охватило непреодолимое желание приласкать ее. Трудно было устоять от такого искушения, но ему это удалось.
Постепенно рыдания Глэдис стихли, а вот ему, напротив, стало трудно дышать. Он закрыл глаза.
Если бы не эта ревность!.. Перед его глазами всплыла омерзительная сцена, когда Джерри лапал Глэдис, а она громко хихикала.
Эта девушка околдовала Коула давно, а ее близость и теперь сводила с ума. Он слегка отодвинулся, чтобы она не заметила, что с ним творится, но так случилось, что именно в эту секунду Глэдис подняла на него свои темно-карие глаза. Залитые слезами, с мокрыми ресницами, они придавали ее лицу такое невыносимо трогательное выражение, что Коул, не сдержавшись, нежно поцеловал ее припухшие губы, слизывая с них соленую влагу.
Она, дрожа, ответила на поцелуй.
6
Глэдис таяла в объятиях Коула, как снег под полуденным весенним солнцем.
Стремясь продлить эти сладкие минуты близости, она обняла его за шею и притянула к себе. Ей хотелось, чтобы он держал ее так долго-долго, чтобы ощутить наливающуюся тяжесть его тела и узнать, каково это — быть в объятиях того, кому ты небезразлична… пусть даже немного.
Глэдис знала, что Коул испытывает к ней противоречивые чувства. Может быть, промелькнуло в ее голове, когда их поцелуи стали еще более страстными, мы просто оба изголодались по любви и состраданию?..
Коул застонал. Поняв, что он сгорает от желания, она не испугалась, а напротив, испытала чувство какого-то освобождения, словно с нее сняли ответственность за то, что может с ними произойти.
— Держи меня, Коул! — шепнула она, взяв его за руки, и положила их себе на бедра. — Держи меня крепче! Трогай меня…
— Глэдис! — хрипло выдохнул он.
Она с наслаждением почувствовала его горячие ладони на своей талии и прижалась к нему еще крепче. Глэдис понимала, что совершает ошибку, но остановиться уже не могла. Она нежно провела кончиками пальцев по его лицу. Коул содрогнулся, крепко прижал ее к себе и, впившись в ее рот губами, проник языком внутрь. Глэдис застонала и вцепилась в его плечи.
Она безумно хотела этого мужчину и вместо того чтобы остановить, поощряла его, тихо вскрикивая в экстазе, когда он касался соска набухшей груди.
Но вдруг Глэдис осознала, что ею движет желание, которое она не в состоянии контролировать, и это очень опасно.
Коул почувствовал ее краткое замешательство и отпрянул, тяжело дыша. Она застонала и снова потянулась к его губам.
— Нет. Это ни к чему, — глухо пробормотал он, но тоже не смог устоять и ответил на ее поцелуй.
С трудом оторвавшись друг друга, они стояли молча, дрожа от возбуждения.
— Я знаю, — тихо вымолвила Глэдис.
— Может телефон зазвонить… или ребенок проснется, — хрипло проговорил Коул, снова потянувшись к ее бедрам, словно притягиваемый непреодолимой силой.
В оранжерее стоял густой аромат экзотических цветов, который обострял желание.
Коул прикусил губу. По мере того, как он освобождался от наваждения, взгляд его становился все более мрачным и настороженным.
— Между нами не должно быть никаких отношений, — четко выговаривая каждое слово, заявил он. — Теперь, надеюсь, тебе ясно, что только один из нас может жить здесь.
А почему мы не можем жить вместе? — хотелось крикнуть Глэдис.
Она желала постоянно видеть его, прикасаться к нему… Она так мучительно хотела этого мужчину, что это ее даже пугало. Никогда и ни к кому ей еще не приходилось испытывать таких сильных чувств… кроме разве что своих сыновей. Но то была материнская любовь, а это…
Однако Глэдис останавливала склонность Коула к выпивке. Снова оказываться рядом с таким мужчиной она не собиралась.
Гнев наполнил ее душу. Она хотела, но не могла получить желаемое!
— Но у меня есть преимущественное право. Я использую эту землю как средство к существованию, — грубо бросила она. — Мы с Дереком…
— Ах да, я и забыл о милом старине Дереке, — холодно отозвался Коул.
В нем будто кончился завод, как это бывает с механической игрушкой.
— Я тебе уже говорила, что мы с Дереком не любовники и никогда ими не были.
— Тогда извини, — сказал Коул и повернулся, чтобы выйти.
— Куда ты?
Мысль о том, что он уедет, приводила Глэдис в смятение. Ей хотелось, чтобы он остался и снова поцеловал ее, заставляя забыть обо всем…
— Надо разобрать бумаги Джерри, — через плечо бросил Коул.
Она занервничала еще сильнее.
— Но… мы еще не пришли ни к какому решению…
Он обернулся и окинул ее пристальным взглядом.
— Почему же? Я остаюсь здесь, — твердо сказал он, — а ты уезжаешь. У тебя есть два дня на раздумья, и я настоятельно советую тебе принять от меня чек и начать поиски другого жилья. Не вставай у меня на пути, Глэдис, — угрожающе предупредил он, — иначе тебе придется горько об этом пожалеть!
Она обреченно опустила голову.
Уговаривать его нет смысла. Очевидно, он сожалеет, что поцеловал ее. Это был просто очередной приступ безумия, который снова привел к недоразумению.
Придется уезжать. Коул никогда не согласиться разделить с ней дом и уж тем более не допустит, чтобы она стала хозяйкой усадьбы.
Глэдис провела остаток дня в подавленном состоянии, механически выполняя повседневную работу. Шон беззаботно играл рядом с ней.
Но Глэдис мучили не только психологические переживания: Коул разжег в ней сексуальный голод и оставил его неудовлетворенным.
Вечером, уложив Шона, она возилась на кухне, не обращая внимания на Коула, который разложил стопки бумаг на столе. Чек он положил на самом виду, у вазы для фруктов.
