— О, Коул! — с горечью воскликнула Глэдис.
Он мгновение поколебался, но, поймав сочувственный взгляд ее неотразимых черных глаз, решил рассказать о том, что привело отца к гибели.
— Его любовная связь обернулась грязью и позором, — тихо сказал Коул. — Он понял, какую боль причинил своей жене, и ему отчаянно хотелось искупить свою вину. Думаю, он искал меня, чтобы сказать, что раскаивается.
Глэдис смотрела на Коула с состраданием.
— Это ужасно, что именно ты нашел его.
— Мы помирились до того, как отца не стало, — глухо произнес Коул. — Он успел сказать, что гордится мной и любит меня.
— Это хорошо. — Она помолчала. — Я никогда не верила слухам о том, что ты столкнул его с обрыва.
— А все остальные поверили, — с горечью пробормотал Коул. — Это Джерри оклеветал меня, как всегда.
— Ты сказал… что сегодня тоже ушел подумать. Это из-за знакомства с семьей Дерека? — мягко спросила Глэдис.
Она догадывалась, что его взволновало. Он увидел полноценную семью, все члены которой искренне любят друг друга, и мучительная зависть к их счастью приоткрыла раковину, в которой он прятался, как улитка, скрывая от всех свои чувства.
Коул хотел иметь то, чем обладал Дерек. Женщину и детей, которые бы любили его.
Услышав вопрос Глэдис, он нахмурился. Кажется, этот разговор зашел слишком далеко!
До сих пор ему казалось, что простое и выполнимое решение проблемы найдено. Но Глэдис удалось разбередить ему душу и выдать самые сокровенные мысли.
Странная это вещь — человеческие отношения, мысленно усмехнулся Коул. Ему захотелось снова спрятаться в свою раковину. Он опустил глаза и снова принялся за еду.
— Я вынужден пересмотреть свои планы, — сказал он ровным тоном. — Все эти годы я глубоко заблуждался на твой счет, искренне веря, что ты была в курсе намерений своей матери. Да и по поводу твоих отношений с Дереком тоже ошибся.
Он замолчал, а Глэдис радостно улыбнулась. Лицо ее засияло такой радостью, что Коулу стало не по себе. Хмурясь, он потер левую сторону груди.
— Понимаю, что я несколько опоздал с извинениями, но прошу меня простить. Я, как никто другой, должен бы знать, что доказательства могут быть ложными. Понимаю, тебе трудно меня простить, ведь то, что я наговорил в гневе, оставило в твоей душе неизгладимый след.
— О, Коул! — вздохнула она. — Конечно, я прощаю тебя. Ты дважды видел меня в объятиях Дерека и неправильно это истолковал. Но пойми, он был единственным человеком, к которому я могла обратиться, когда нас с матерью выгнали отсюда. Его тетка приютила нас на время.
Тот факт, что не он помог ей в трудную минуту, причинил Коулу боль, но когда он заговорил, голос его звучал твердо:
— Должно быть, для тебя это были нелегкие времена.
— Да, мне досталось, — согласилась Глэдис. — Но я выжила.
— Повезло тебе с Дереком, — сказал он. — Похоже, он повел себя как настоящий друг.
Холодное безразличие, прозвучавшее в его голосе, задело ее, и она горячо добавила:
— Даже больше, чем друг. Скорее как брат. — Глэдис помолчала. — Однажды мать сказала мне… Я этого еще никому не рассказывала… Видишь ли, Дерек, возможно, мой родной брат. Наполовину, — уточнила она. — По датам все сходится, но ради моего спокойствия она и отец Дерека хранили тайну.
— Боже мой! — воскликнул потрясенный Коул.
— Теперь ты понимаешь, почему между нами не могло быть близости?
Он помолчал, переваривая эту новость.
— Ну и дела!
— Да, мне было нелегко. Вот почему я так дорожу тем, что у меня есть сейчас.
— В том числе и усадьбой? — уточнил Коул.
— Да.
Последние сомнения покинули его. Он улыбнулся и сказал:
— Поговорим об этом позже, а то твой пирог остынет.
Глэдис с облегчением рассмеялась и начала есть. Коул с улыбкой наблюдал за ней.
— Расскажи о своей работе, — попросила она, бросив на него смущенный взгляд.
— Что в этом интересного? — отмахнулся он, но, поймав ее огорченный взгляд, сказал: — Я защищаю права детей, связанные с использованием их труда, а также вопросы лишения родительских прав и насилия в семье.
— А каким ветром тебя занесло в Австралию?
— Это связано с одним из дел. Отец мальчика давно уехал туда, а мать суд постановил лишить родительских прав. Мне нужно было поговорить с отцом ребенка и выяснить, возьмет ли он на себя заботу о сыне. Но тут пришли новости и о смерти Джерри, и мне пришлось передать дело своему помощнику, чтобы срочно вылететь сюда. Дорога была долгой и тяжелой, — сказал он и усмехнулся. — Когда я наконец добрался до Гринлэнда, то уже едва держался на ногах.
— Значит, и я была не права, решив, что ты пьян, — тихо произнесла Глэдис, — и ненавидишь детей…
— С чего это ты взяла? — возмутился Коул.
Она помрачнела.
— Ты поначалу просто не замечал Шона.
Коул смутился.
— Мне показалось, что ты используешь его в надежде растопить мое сердце, — сказал он, криво усмехнувшись. — На самом деле я очень люблю детей. Поэтому и посвятил им свою жизнь.
— Мы оба ошибались.
Голос Глэдис стал низким от волнения. Ее влекло к Коулу, и он понял это, но решил не торопить события.
— Я люблю свою работу, — сдержанно заметил он. — Она приносит мне удовлетворение.
— Я горжусь тобой.
Глэдис вложила в эти слова столько чувства, что у Коула радостно забилось сердце. Он и сам не понимал, почему ее похвала так много значит для него.
— Значит, я больше не кажусь тебе жестоким чудовищем? — с улыбкой спросил он.
— Нет. — Такая же улыбка осветила ее лицо. — Ты умеешь общаться с детьми, и я была права, когда сказала, что и у тебя есть слабости, — лукаво добавила она.
— Не так уж я слаб, — возразил он. — Помнишь, как мы с тобой вместе вступались за несправедливо обиженных?
Глаза ее вспыхнули.
— Ага! Подбирали бездомных кошек, кроликов, птиц и…
— Глэдис, — весело прервал ее Коул, — мы много нового узнали друг о друге за последние несколько часов…
— И я стала понимать тебя намного лучше, — вставила она.
Он улыбнулся, задержал дыхание и наконец решился:
— Достаточно, чтобы разделить со мной усадьбу?
Это были именно те слова, которые так мечтала услышать Глэдис, но она почему-то застыла в оцепенении. Сердце ее радостно билось, но она вдруг испугалась, что снова идет на поводу у своего инстинкта… который в прошлом слишком часто подводил ее.
— Разделить? Каким образом? — осторожно спросила она.
— Дом достаточно велик, чтобы мы оба мирно жили здесь, — сказал Коул с обезоруживающей улыбкой.
Глэдис вопросительно подняла бровь.
