испытывает? смеется? издевается? Паника владеет мною. Нет, я бегу не домой. С огромной скоростью я проношусь мимо дверей своей квартиры и устремляюсь вверх, на крышу, к небу, ясному голубому весеннему небу.
Старая деревянная дверь легко поддалась. Отсюда, с крыши, было видно далеко. До самого горизонта тянулись коробки жилых зданий, магазины, офисы, перемежаясь прямыми углами улиц и пятнами скверов. Я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Там копошились мелкие фигурки малышей, скрипели железные качели, на лавочках, стоящих параллельно пешеходной дорожке, пенсионеры играли в шахматы, где-то, невидимые глазу, весело визжали девчонки. Мир жил без меня, и мое отсутствие не разрушило бы его. Во двор вбежала Анна, а следом за ней с небольшим опозданием Таня. Анна почувствовала меня каким-то невероятным чутьем и подняла глаза к небу. Я не слышал, как она вскрикнула, но видел ее широко раскрывшийся рот и то, как она бросилась к подъезду. Наверное, жутко выглядела моя отчаявшаяся фигурка высоко на краю крыши. Я слегка согнул ноги в коленях, а затем резко распрямил их. Я как бы нырнул, попытавшись сориентировать свою голову вниз так, чтобы вся тяжесть тела обрушилась на мою шею, и гравитация сделала свое дело.
Больше всего на свете я не хотел, чтобы из окна выглянула моя мать…
… И гравитация сделала свое дело.
– 10 -
Анна сидела в кресле напротив меня – длинноногая, золотоволосая, изящная, чуточку дикая, но до боли желанная. Я видел в ее глазах серые волны реки, а еще свое падающее с высоты в десять этажей тело. Все было настолько очевидным, что я чуть истерично не расхохотался. Я наконец-то был у узла всей проблемы. Мне нужно было сейчас подняться, выйти из квартиры – и все! Не будет автомобильного моста, ребенка, стремительно приближающегося 'КамАЗа', наших тяжелых и ненужных отношений с Таней, ничего! Передо мною вся жизнь – я неплохо разбираюсь в автомобилях, у меня третий разряд по боксу, я заканчиваю одиннадцатый класс школы почти на отлично. Просто встать из кресла и уйти. Боже мой, это так элементарно! Неужели тот, кто устроил этот дрянной спектакль, думает, что я не сделаю это! Ну, тогда он кретин, каких не видел свет. Сейчас я встану, пройду в холл, натяну на ноги свои кроссовки и уйду, оставив Анну одну…
… Оставив Анну… Ту, равной которой нет нигде, которую я люблю до сумасшествия, до потери контроля над собой, которую я люблю куда больше, чем свою жизнь, ведь теперь я знал это точно. Анна легко поднялась с кресла, подошла и села мне на колени, обняв правой рукой мою шею…
… Шею, с хрустом сломавшуюся всего несколько секунд назад. Я не останусь здесь, пусть даже вновь не испытав сладости ее тела и ее горячих ласк. Я не мог повторить свою ошибку дважды, да что там, я не имел права!
– Чего ты ждешь? – спросила меня Анна.
Говорят, умный не повторяет неверных решений, а мудрый – не принимает их никогда. С этой точки зрения я оставался безнадежным глупцом… или мудрецом?!
Багряные лучи заката светили нам в окно, озаряя наши слившиеся в буйном экстазе тела. Из щели приоткрытой форточки сочился запах мокрого снега, и слышались крики дворовой ребятни.
Анна поднялась на локте и провела подушечками пальцев по моему подбородку. Затем она прижалась ко мне, и мы сделали длинный нежный поцелуй.
– Я хочу сказать то, на что никогда не решался, – сказал я, – я люблю тебя.
– Ты ошибаешься, – мягко возразила мне Анна, – ты уже говорил мне это… – и она тонко улыбнулась краешками губ.
23:17 29-03-98
Винница, Украина
