туда? Хотелось пожить возле океана, среди беззаботных, и никуда не спешащих, людей.
Первое время было очень трудно, спасал лишь мой оптимизм и теплое солнце. Вообще-то, с открытием туристического сезона, работу найти не так уж и сложно, а мне еще и повезло. Гарри Харпер, открыл второй магазин – небольшую продуктовую лавку – и с радостью согласился взять меня на работу. Я до сих пор, помню первые недели работы – я была свободна, но чего-то не хватало. Продавать булочки и колбасу – было не тем, чем я бы хотела заниматься всю жизнь. Лишь только мысль, что все это – временно, утешала меня. А потом появился Сэл. В него я влюбилась сразу, можно сказать, с первого взгляда. Не знаю, я не такая уж романтическая натура, и не верила, что можно вот так влюбиться. А потом испытала это на себе. Его манера говорить и держаться, движения и улыбка на лице… Все это заставляло буквально дрожать изнутри. Честно говоря, я не думала, что у нас с ним может что-то получиться, даже не думала, что он обратит на меня внимание. Потому что, у таких парней, обычно несколько другие женщины. Но он обратил. Не стал говорить витиеватыми фразами или как-то юлить – просто сказал:
- Привет, меня зовут Сэл – и улыбнулся. Я улыбнулась ему в ответ, чувствуя, что покраснела. Это был вообще нонсенс – Элис краснеет! Да еще просто, от обычного приветствия!
- Привет – выдавила я – Элизабет, можно просто Элис.
- Ага – мне бы хлеба – кивнул он куда-то за мою спину.
- Кого?
- Булку хлеба - повторил он. Я опомнилась и повернувшись, взяла булку и поставила перед ним на прилавок.
- Сколько я должен?
- Один девяносто пять – пролепетала я. А он положил две мятые бумажки на прилавок и взял хлеб.
- Во сколько у тебя кончается рабочий день?
- В девять – ответила я.
- Тогда ты не против, если я тебя провожу до дома?
- Да – на что он кивнул, и вышел из магазина. Провожать меня смысла не было – я жила тут же, в соседнем доме. Но какое это имеет значение?
Он действительно пришел, еще и с цветами – нарвал их где-то. Мы пошли гулять, побродили по пляжу, полюбовались океаном. А потом все и случилось. Под тихий шепот океана, и редкие вскрики птиц, мы занимались любовью, прямо на песке. Мы провстречались с ним всего ничего, наверно дней десять, может две недели. И он исчез из города – пропал. Его обвиняли в убийстве миссис Хайт – больше известной, как ведьма Хайт, и он подался в бега.
А через девять месяцев, родился Олди. Любая мать одиночка расскажет вам, обо всех трудностях воспитания ребенка, без отца. Но у меня получилось. Олдос рос смышленым и беспроблемным ребенком, даже малышом, он почти совсем не плакал. Не орал, как резанный – просто кряхтел, если что-то было ему не по нраву. А тот случай с взрывом? Он спас мне тогда жизнь, уж не знаю, как. Олдос, как я уже говорила, потом все твердил про Дебби, будто это она ему сказала. Как только я это услышала, холодок прошелся по моей спине – кто знает, совпадение это или нет. Тогда, он самоубийства, меня спас призрак Деборы Уотсон. Получается, она продолжает меня оберегать? Понятное дело, что я не стала, распространятся об этом, но в тот день, я была неподалеку от супермаркета, когда прогремел взрыв. Громкий хлопок, такой что внутри все съеживается, и столб дыма – густого, черного дыма, который высился некоторое время, пока усилиями нескольких пожарных команд, удалось, наконец, потушить пожар. Жертв было предостаточно – двадцать летальных исходов и около сорока человек, получили серьезные ожоги. Пострадал и управляющий – его, в тот же вечер, отправили в больницу округа. А в воздухе, казалось навсегда, повис тяжелый запах. Запах горелого мяса. Иногда он мне снится – запах, и супермаркет. Будто я стою в очереди, с корзинкой, а передо мной целая толпа. Я злюсь и пихаю человека впереди меня – он оборачивается, а я вскрикиваю, и корзинка выпадает у меня из рук. Она, почему-то беззвучно, падает на пол, и из нее в разные стороны, разлетаются пропавшие и попорченные огнем продукты. А тот, что обернулся - это мистер Ширли – он сгорел в том пожаре. С его лица будто содрали кожу - один сплошной ожог, рана, сочащаяся желтоватой слизью. Он скалится и, отступая чуть в сторонку, говорит:
- Вас пропустить, мадам? – а я, дергаясь и махая руками, просыпаюсь. Я понимаю, что это за очередь – очередь на тот свет.
После всего этого, Олдос еще что учудил – побывал в доме ведьмы Хайт. Я помню, как пришла с работы, а его что-то все не было – и, оставленный мною обед, был нетронут. Я прождала еще некоторое время, а потом решила позвонить Ирвину – это отец Кейси. С Кейси, Олдос дружил больше всего и наверняка, просто засиделся у приятеля, и не думал, что мама может волноваться.
- Алло, Ирвин? А Олдос у вас?
- Олдос? – переспросил Ирвин – нет, вроде нет. Да сейчас я у Кейси поинтересуюсь. Послышался щелчок – он положил трубку рядом с телефоном. Вдалеке послышался голос Кейси, не разобрать, что сказал, а потом Ирвин воскликнул:
- Где?! В доме ведьмы?! – и торопливые шаги – Алло, Элис… Тут такое дело – в общем, я сейчас загляну к тебе…
А пока я заламывала руки, и пила валерьянку, дожидаясь Ирвина, он успел сходить в дом миссис Хайт, и забрать оттуда Олдоса, находящегося без сознания. Когда он нес его на руках, я подумала – все.
- Что… Что с ним? Он жив?!
- Бог с тобой, Элис, конечно жив. Просто, спит. Куда его отнести?
- Заноси его в дом – я отвела Ирвина, и показала, куда положить сына. Он сказал, что волноваться не о чем, просто, очевидно Олд напугался, вот и грохнулся в обморок. А потом – уснул. Ирвин ушел, напоследок обняв меня за плечи и кивнув.
Олдос спал беспокойно – глаза под веками непрерывно двигались, он стонал и что-то шептал. Прислушавшись, я поняла. Что именно – Сэлливан, Сэл, Сэлли – повторял он на разные лады. Имя своего отца. Хотя, он никогда его не видел, и даже не знал имени. Олдос никогда не спрашивал, где его отец. Может, ему было неинтересно. А может – он знал больше, чем я думала. Я так и просидела рядом с ним, пока не уснула, но шептание имени, и стало той последней каплей.
Утром, я открыла глаза, и сердце тут же тревожно сжалось – малыша не было в постели. Спотыкаясь и щурясь от яркого солнца, я вылетела во двор. Крик застыл у меня на губах – я почувствовала облегчение. Сын спал на качелях. Правда, голенькие ступни были черными от грязи, а ноги в некоторых местах поцарапаны. На лице был грязный развод. Весь вид его говорил о том, что он ночью где-то шлялся. Или разгуливал во сне. Когда он проснулся и встал, я, конечно, поняла, что он что-то скрывает. Но, не стала докапываться – Олдос, он всегда рассказывает только то, что считает нужным. Из него ничего нельзя выпытать, если он не намерен делиться секретом. Сказал, что прошелся вот так по двору, вот и выпачкал ноги – ага, конечно! С ним было что-то не так. Не только после этого дома, но и до него. Я решила показать его своему давнему приятелю – психологу Киндману. Надо сказать, что пока мы добирались до него – ехать было прилично, часа два – был еще один презанятный случай. Олдос, как наверно, и все дети – очень любил ездить в машине. И чем дальше – тем лучше. Он без устали наблюдал в окно, сообщал мне самые интересные новости, происходившие за ним.
- Смотри, мам – там мужик на велосипеде.
- Ага.
- Мам, а мам – там коровы! Настоящие коровы!
- Да.
-Да мама же! Смотри – там кукуруза! Высоченная!
После нескольких минут таких «новостей», я включала радио, чтоб хоть как-то заглушить этот нескончаемый поток информации.
Так вот, в тот день, мы ехали по трассе. В зеркале заднего вида, показался черный «бьюик» - классическая модель. Олдос тоже приметил его, и теперь, как-то сразу притих и замолчал. Машина догнала нас, а потом пошла на обгон. Но обгонять не стала, а просто поравнялась с нами. Стекла были тонированы, разглядеть, кто внутри не представлялось возможным. Я чуть сбавила скорость – «бьюик» тоже сбавил. Я посигналила – он ответил. Что он хочет? Это маньяк? – это были первые мысли, пришедшие в голову.
