Наставница стояла на пороге в своем неизменном траурно-кружевном платье. Сжатые тонкие губы превратились в линию, ноздри расширились, яростно втягивая воздух. Тело сотрясалось от гнева.
– Что здесь происходит?
От шока внутри Нины Гаты что-то замкнулось, и она не могла построить другую фразу.
Серафима побледнела, щеки сделались пунцовыми. Девушка подумала, что в этот момент должна бы выскользнуть из объятий, но это означало бы предать юношу, оставить его на растерзание Нине Гате. Поэтому она прижалась еще теснее и даже положила голову ему на грудь.
– Теперь мне все понятно! – Нина Гата прошла в комнату, ожесточенно вонзая в пол каблуки туфель. – Мне понятно, почему вы освободили его тогда в пещере. Я верю ему! Я имею право! Это право даровано моей кровью!.. Вы влюбились в проходимца! Какой замечательный заголовок для желтой прессы. Сиятельная дочь Морталес влюбилась в преступника!
Разъяренная дама неожиданно оказалась возле них. Даймон не успел опомниться, как ладонь наставницы залепила ему хлесткую и весьма обидную пощечину.
– Как посмел ты, дикарь, прикоснуться к сиятельной дочери!!
Нина Гата схватила Серафиму за руку и, показав недюжинную силу, вырвала ее из объятий Даймона.
– Вы знаете не все, Нина! – с обидой воскликнула Девушка. Слезы подступили к глазам.
– Ну уж нет! – Она стояла между Даймоном и Серафимой, разъяренная и страшная. Казалось, дотронься – и шарахнет молнией. – Теперь вы меня не проведете, сиятельная дочь! Теперь я знаю достаточно. Ваше бесстыдство поражает. Забыть устои семьи, забыть своего жениха.
– Я ничего не забыла.
– О нет, как раз забыли! – Нина говорила, выстреливая каждым словом. – Вы наделали много ошибок, но эта – самая ужасная. Она угрожает разорвать ваш союз с Уильямом! Ваш поступок уничтожает семью, которая должна стать основой государства. Вы знаете, что совершаете? Подрыв государственных устоев!.. Поймите, Серафима, ваша жизнь протекает на глазах всего Союза…
– Вот именно – это моя жизнь. И я вольна распоряжаться ею по своему усмотрению. И вы не можете мне указывать!
– Ну конечно! – ехидно усмехнулась Нина. – Вам не смеет указывать наставница, умудренная годами праведных трудов. И ваш отец не смеет указывать, который тоже ничего не смыслит в жизни. И Союз не смеет, основой которого и является ваша жизнь. Никто не смеет ей указывать! Пустоголовая девчонка знает больше всех!
– Не называйте ее так! – осторожно попытался встрять Даймон.
– Держи свой рот на замке, мерзкий предатель! – Наставница обратила на юношу разгневанное лицо, одним взглядом заставив его попятиться. Затем вернулась к Серафиме. – Многие скандалы сотрясали Союз. Но еще не бывало такого, когда дочь Великой Семьи связывалась с преступником и предателем.
– Вы ничего не знаете. Даймон не предатель! Ганнибал подтвердит, что освободил его именно Зверолов! И спросите, наконец, телохранителя. Ведь он не говорил, что вызволил из плена Святого Михаила. Это все ваши фантазии, Нина!
Разумные доводы заставили наставницу замолкнуть. А Серафима продолжала:
– К чему эти обличения, когда человек доказал свою преданность. Когда он, презирая опасность и смерть, совершил невозможное!
– Быть может, – с обманчивой кротостью произнесла Нина Гата, – Ганнибал был на Рохе в тот день, когда этот недоносок сдавал людей на растерзание оркам?
– Но и вас там не было.
– Не смейте мне перечить! – вскричала Нина. Ее нерешительность исчезла. Глядя исподлобья, она обошла вокруг девушки. – Я уже достаточно наслушалась ваших бредней, вашей дерзости и глупых поучений. Ваших заявлений, что вы достаточно взрослая и лучше других знаете, как себя вести. А сами… – Старая дева сделала паузу перед сокрушительным ударом. – … Сами предаетесь плотским наслаждениям в то время, как ТЕЛО ВАШЕЙ МАТЕРИ ЕЩЕ НЕ ОСТЫЛО!!
При упоминании о матери Серафима больше не могла сдерживать слезы. Горькие ручейки покатились по щекам. В этот раз наставница оказалась права.
– Дерзкая неблагодарная девчонка! – прошипела Нина Гата, приблизив тонкие губы к ее уху. – Своим поведением вы оскверняете память вашей матери. Вы даже близко не стоите к нетленному величию Фреи Морталес.
Наставница повернулась к Даймону.
– А ты, необразованный дикарь, даже думать не смей о сиятельной дочери. Не быть вам вместе!
Флот Натаса двигался мимо белого карлика на протяжении нескольких часов. Хотя во всех справочниках звезда считалась довольно тусклой, звездолеты проходили от нее в такой близи, что жаркий свет прорывался внутрь потока. Капитану Олосу пришлось опустить светофильтры на окнах, но не спасали даже они. В пилотской кабине установилась жара, пот лил градом. Страдали все, кроме паладина, у которого, как известно, были особые отношения с высокими температурами.
– Как же они обходятся без кондиционеров! – возмущался Антонио, в третий раз выжимая платок, которым обтирал лицо и шею. – Не может быть, чтобы у них не было кондиционера на борту!
– Орки очень неприхотливы, – ответил Шахревар. – Да и тебе следует пореже летать в лимузинах.
– Ха-ха, – скривился пресс-секретарь. – Я же не виноват, что для семьи Морталес подают только лимузины. На самом деле мне всегда хотелось жить в келье и питаться постной кашей. Просто моя профессия этого не позволяет. А так бы я хотел.
– Угу, – ухмыльнулся паладин.
