незаметней: вообще о нем бы не говорили, в глаза б его не смотрели. Не получается.
Он смог удержаться на этом посту почти так же долго, как и Главный, а это достаточная характеристика.
Сразу за ним залетает группа узловиков: Плата-Татьяна, Процессор-Алан и Провод-Андрей. Узловики самые шумные люди в институте. Они чаще всего хлопают в ладоши, вскакивают с мест, кричат «Йес!!!», хоть за это на них косо смотрят, и в припадке радости обстукивают соседские спины. Они всегда одеты по самой бесшабашной моде, в их костюмах что-то пиликает, загорается, ткань меняет цвет и покрой, из карманов выползают электронные змеюки, богомолы и твари, которых еще не успела создать природа. Охрана вечно наезжает на них по поводу увода информации из охраняемой зоны в носимых компьютерах, а они оправдываются тем, что были немного под хмельком. Узловики кажутся осколком той радостной, хакерско-романтической эпохи, еще до Гонки, когда компьютеры казались навечно обреченными быть глупее человека.
Их можно понять: если брать по количеству открытий и изобретений — они абсолютные чемпионы по институту. Они чаще всего что-то рационализируют, патентуют, кричат о своих достижениях. Они, конечно, много переваривают и осваивают, но сами не отстают от других; много просто врут публике — но эту дезу всегда одобряет Главный.
Сейчас у них за главную высокая и худая, как подиумная модель, Татьяна, но еще месяц назад главным был Алан, а год назад таковым числился Андрей. Это последствия постоянных смен декораций: неудачи сменяются головокружительными успехами, успехи трещат под угрозой разоблачения, потом опять следуют новые успехи, и такой калейдоскоп продолжается уже несколько лет. Привели такие перманентные карьерные потрясения к странным последствиям: в отделе установились очень теплые отношения, все знают, что в любой момент можно будет подняться по служебной лестнице — и это зависит только от результатов твоей работы. Дескать, к чему жалеть о проигранном, если сейчас сам будешь тасовать колоду? Иногда я им немного завидую.
Потом заходит группа нейробиологов: Симченко, Оковцев-Скрижаль и Петя Лукченко, самый молодой из высшего звена. Вообще-то они, кроме человеческих мозгов, еще занимаются психологией, и на этой почве у них развилась необыкновенная мрачность. Они первые, кто испытывает новые программы, первые, кто делает следующий шаг к окончательному пониманию наших серых клеточек, они — зрачки человечества, смотрящегося в зеркало. А когда больше других знаешь о природе разума — немудрено стать ипохондриком или мизантропом.
Оковцев заработал свою кличку за один из первых натурных экспериментов отдела. Пришла к ним какая-то молоденькая стажерка, студентка-дипломница. Эта теплая компания прогнала ее через все имевшиеся тесты, анализы, слабые еще процедуры сканирования и тому подобные штучки. Составили приблизительную модель ее личности. Под видом какого-то архиважного исследования стакнулись с безопасниками и установили за ней слежку по институту. После чего весь отдел предсказывал ее поведение в самых разнообразных ситуациях, которые немедленно ей и устраивались. Сообщат, к примеру, ей о служебном несоответствии, а потом угадывают, сразу она заплачет или через три минуты? И платочек носовой подают именно тогда, когда надо. Потом, правда, извиняются и говорят, что ошибка вышла. Стакан с соком на юбочку уронят, а вежливые слова, которыми она мужиков косоруких крыть будет, уже на бумажечке записаны. И бумажечку ей тут же показывают. Как бы невзначай. Процент предсказаний у них был достаточно высокий, так что денька через три стажерка не знала, читают ли ее мысли или она просто сошла с ума.
Естественно, это всплыло, но так как эксперимент-то блестяще удался, принес пользу, Оковцева не выперли, а всего лишь пропесочили. Он же, отдуваясь перед Главным, в ответ возьми да и ляпни:
— Если я пишу скрижали — имею право записать туда все что угодно.
За эту фразу он лишился части зарплаты, были у него какие-то мелкие кадровые неприятности, но иначе как Скрижалью его за глаза теперь никто не зовет.
Группа внешних контактов входит молчаливо, солидно, даже как-то хмуро. Торговец, Шпион, Снабженец. Клички в этой группе устоялись еще покрепче, чем псевдонимы Римских Пап. Имя должности подавляет имя человека. И кто бы ни занял место шпиона — его почти всегда будут звать Шпионом. Почти как Охрану, только без тихого зубовного скрежета. Специфика работы, так сказать. Конспирация от коллег у них поставлена хорошо — о делах Шпиона и Снабженца рассказывают не меньше баек, чем об узловиках, но нет почти никакой возможности понять, что там ложь, а что правда.
Математический отдел, софтовский, вваливается предпоследним. На оперативке их тоже трое, и они самые склочные здесь люди. Они единственные, кто позволяет себе перебранки прямо в директорском кабинете. Особо заметен Подсиженцев, ему никто не присваивает клички, фамилия говорящая. Этот обтянутый кожей скелет, увенчанный абсолютно лысым черепом, таит в себе неисчерпаемые запасы черной желчи и может изливать их на окружающих не хуже пожарной машины. Степченко, их начальник, и Наташа Спиридонова — первый зам, не просто не любят друг друга, а ненавидят на пределе возможного. То есть если бы ненавидели больше, то они просто дрались бы на заседаниях, и их попросили бы с рабочих мест за малую производительность труда.
Последним, через другую дверь, заходит Абака, будто пересчитывает всех долгим тягучим взглядом, после чего усаживается по правую руку от Главного.
— Господа, я вижу, все в сборе? — Пальцы директора выбили дробь на полировке стола. — У меня для вас давно ожидаемое, но все равно чрезвычайно мерзкое известие. Сработали детекторы косвенных признаков искусственного интеллекта... Интеллект самосовершенствующийся... Это точно не утка, по вопросу провокаций вы можете быть спокойны. — Он тяжело ухмыляется, я ловлю растерянный взгляд Наташи Свиридовой, а потом на глаза накатывает тьма.
Если ты мошенник и когда-нибудь «вычислишь» день апокалипсиса, изрядно наживешься на своей афере, то тебе будет особенно обидно, если именно в этот день начнется конец света. Если ты велосипедист и готов выиграть величайшую гонку в своей жизни, а за три сотни метров до финиша кто-то вгонит тебе арбалетную стрелу в спицы колеса, тоже будет очень обидно. Но мы ведь не в салочки играем! Не деньги зарабатываем! Слово «Гонка» мы произносим только с большой буквы, и тут выясняется, что ты уже не фаворит, и обходят тебя не коллеги, пусть даже чернокожие или узкоглазые, а вперед вырвался какой-то чужак. Этот чужак быстрее, сильнее, почти наверняка хитрее и изворотливее или станет таким через несколько недель. Искусственный интеллект — ИИ. Вообще-то мы должны радоваться его появлению, но он — как атомная бомба: плохо, когда она есть только у твоих врагов и ее нет у тебя, но еще хуже, когда она есть у всех. А так будет.
Это еще не крах, это всего лишь предвестник поражения, ведь фотофиниш еще не сработал, но победа становится почти недостижимой — у тебя будто ноги отрублены.
— Это проявилось как улучшение качества спекуляций на Нью-йоркской фондовой бирже. — Голос директора понемногу начал снова проникать в мозг. Плохо, что я отключился, надо осторожней. — Группа игроков смогла резко увеличить свои доходы. Всего за несколько дней. Причем не все вместе, а по цепочке — сначала один богател, потом другой. Вначале меры по конспирации были примитивны, но то, как они улучшались, и было основным признаком появления ИИ. У них там есть отдел собственной безопасности, предосторожности против жуликов, инсайдерство там всякое и другие подобные штучки. Я в этом не силен. — Аристарх прищурился на вымерший аквариум, и несколько секунд молча шевелил губами. — Факт тот, что они заподозрили какую-то гадость и потянули за ниточку. Ничего не нашли, а практика таких игр на бирже продолжилась. Весь фокус был в том, как анализировалась ситуация. Простую раскладку машины делают уже не один год — и брокеры на бирже больше для мебели, они только иногда кнопки нажимают, а по-моему, им и для этого уже реакции не хватает... Так вот кто-то умудрился засунуть в машину и стратегический прогноз. Причем не классический, вероятностный, а одну из новых методик. Они предсказывали будущее. Без дураков. Это все равно что играть одними джокерами, никогда не проиграешь.
На столиках загорелись экраны, в центре комнаты вспыхнул куб объемной голограммы, пока пустой.
— Вдобавок скорость самосовершенствования! Штатники провели анализ, — куб наполняется графиками и формулами, — новые приемы усваивались игроками за несколько минут, после чего использовались с такой легкостью, будто они с ними всю жизнь дело имели! — Главный начинал горячиться.
Один игрок действовал несколько часов, не больше, потом исчезал или становился патентованным
