В самых общих формах это выглядит так: в любой мало-мальски серьезной конторе, занимающейся ИИ[1], например, в нашей, присутствует целая россыпь микроскопических бюро, которые интересуются всем на свете — от астрологии до получения чистой глюонной плазмы. Если откуда-то выпадает свежая, «ничейная» разработка, которую срочно необходимо сделать своей, одно из таких бюро имитирует ее создание. Задним числом возникает документация, планы отчетов, выговоры за медленное продвижение темы. Три-пять человек, как правило, молодых специалистов, вдохновенно учат материал. Спустя несколько дней экспроприированное добро можно легализовывать без всяких опасений, и тогда обокраденным доказать свой приоритет не проще, чем вплавь пересечь океан. Так были переварены груды мелких изобретений. Бюро получает щедрую премию, но люди карьеры на этом не делают. Их могут использовать еще раз, и даже неоднократно, однако никуда не продвинут. К тому же «фальшборт» применяют далеко не всегда. Чем сложнее и дороже открытие, тем больше должно быть число «разработчиков» и тем больше шансов вскрытия этой нехитрой комбинации.
Спрашивается, почему бы просто не купить? Очень, очень дорого, как и всякие сведения по ИИ. Ожидаемое всеми бессмертие — дорогая вещь. Потенциальное, но достижимое бессмертие как конечный плод нашей работы вообще бесценно. А ИИ — это автоген для сейфа, это шаг к вечности, это первая ступень ракеты. Естественно, ни один дурак не будет продавать открытия этого профиля по цене очередной игрушки. Приходится красть, изобретательно и разнообразно делать чужое своим, хоть это и становится все сложнее.
Не одни мы такие умные: «фальшборт» применяют почти все, и многие уже научились с этим бороться. Кого-нибудь из новоявленных «гениев» начинают усиленно приглашать на семинары и симпозиумы, иногда так зазывают все бюро. Бесконечно прятать людей в шарашках невозможно, не то время, рано или поздно кто-то из «фальшбортников» оказывается на виду. Там его по всем канонам детективного жанра пытаются раскрутить, вызвать на откровенность, уличить в плагиате. Хотя молчать как рыба в прямых интересах «изобретателя», за всеми не уследишь — что-то время от времени всплывает. Слава и лесть губительно действуют на молодые умы. Так мы чуть не потеряли «лабораторию» Ежилецкого. Пока скандалы удается душить в зародыше, но сейчас все больше вырабатывается привычка применять «фальшборты» против программистов-одиночек и изобретателей-энтузиастов. Эти по крайней мере не могут даже затеять длинного и дорогого судебного процесса, если только не успеют продать свои находки другому центру.
Второй метод, значительно более старый и почтенный: переманивание на свою сторону отдельных «светлых голов». Увы, тоже показал себя малоэффективным. Это все равно что воровать шестеренки из хронометра или колеса у велосипеда. Даже если украсть корпус часов, но забыть об их содержимом, время он показывать не будет, а на одном колесе, пусть и с педалями, далеко не уедешь. На свою сторону надо переманивать целые команды, по возможности с оборудованием. Так переманили группу сингапурцев, соблазнив их поместьями в десятки гектаров. Что самое смешное — в этих поместьях они почти и не бывают, сидят за работой.
Дело это до крайности хлопотное, сложное, дорогое, может не дать немедленных результатов. Как дрожжи могут не поднять плохое тесто, так даже целая команда иногда оказывается выведенной из русла технического процесса и превращается в дорогостоящее украшение: как наши же эмигранты, к тому времени натурализовавшиеся англичане, выкупленные обратно за чудовищные деньги, побарахтавшись без особого успеха два года, вернулись на Туманный Альбион. Не нищими, но большую часть миллионов у них отобрали. Да и вообще иностранные специалисты это почти всегда пятое колесо в телеге — устойчивость есть, скорости нет. Так было и с наемными офицерами в армии при Петре, и с заезжими авиаконструкторами при нэпе.
Другое дело, когда идет гонка «ноздря в ноздрю», когда к украденной информации другая команда все равно придет, через неделю или через месяц. Тогда доказать, что открытие «чье-то», нереально даже теоретически, в ход идет все содержимое арсеналов, забывают об этике и морали и очень мало смотрят на закон. Но такие ситуации не то чтобы редки, а очень быстротечны. Недели, иногда дни, еще реже месяцы — и одна из групп либо отстает, либо информация обнародуется, и появляется ее владелец. Тогда ее надо либо покупать, либо использовать нелегально, а после того, как за подобные авантюры Южная Корея поплатилась информационными санкциями и десятой частью своего годового дохода, всякое государство и любые легальные организации с такими вещами чрезвычайно осторожны.
В итоге единственный способ нелегальную информацию использовать массово и при этом не наживать проблем, это иметь собственные мощные институты, которые как жернова переработают любую попавшую к ним идею до полной неузнаваемости.
Опять-таки содержать такие учреждения не так просто. Если жить на одном ворованном, это вылезет наружу меньше чем через год: когда одни и те же люди осваивают украденные знания и «двигают» вперед отрасль, это неизбежно. Законы Паркинсона неумолимы: кто-то чуть-чуть поленится, кто-то недосмотрит, кто-то заболеет. Дело может дойти до того, что будут забывать стирать клейма с процессоров и вымарывать авторские коды из программ. Сколько после этого по судам ни говори, что находка твоя, тебе уже не поверят. Страна-напарница Южной Кореи, та самая, что увлекается идеями чучхе, тому подтверждение: ну изобрел Чо Со Пин, твердый коммунист, новую компоновку процессоров, ну украл сеульский «Квантиниум» эту радость, дальше-то что? Подавать в суд оказалось бесполезно — все равно проиграешь. Слишком много воровать — плохо для репутации: тебя не признают автором твоей же идеи.
Если головной институт выдает на-гора исключительно свои разработки, а экспроприированное переваривает подчиненная ему структура, также неизбежно отставание от прогресса и выпадение из общего потока. Начальство только-только разбирается с одной моделью, едва успевает освоиться с новой скоростью вычислений, как ребята из подчиненного отдела уже склепали что-то более скоростное, более функциональное. Выходит, свои разработки надо на свалку? Премия мимо носа и выговор в личное дело. Да кто на это согласится? Дураков нет. И хорошо, если работу подчиненных на второстепенном участке в дело пустят или в угол задвинут, а могут и в музей поставить, слишком прыткий отдел вообще разогнать. Прецедентов навалом. Так года три назад рухнул Минский институт, а еще за год до этого — Пражский, их начальство изображало слишком большую честность, пыталось доказать чуть ли не национальную самобытность в конструкции машин. Итог: вульгарное банкротство, и это при мощнейшей поддержке государства! Тамошним властям пришлось разгонять учреждения, выжигать под корень всю документацию, дезинфицировать помещения и начинать все по-новой. Грустно.
Поэтому параллельно работают три, а то и четыре независимые структуры (смотря по средствам). И только одна из них перерабатывает то, что удастся извлечь у конкурентов, попутно пытаясь срастить получившиеся конструкции с результатами работы других.
Самым пикантным во всей этой конструкции есть то, что почти все институты, академии, университеты, колледжи, лаборатории мира, которые работают над переводом сознания человека в машину, считаются заключившими Братиславский пакт о ненападении и внешне придерживаются правил дипломатической благопристойности. Есть и организация ОРКСО
Такая незатейливая работа по перевариванию экспроприированного знания и есть наше основное занятие. Тысячи абсолютно легальных, сотни полулегальных и десятки явно незаконных сообщений перелицовываются в чреве института до полной неузнаваемости. В основном мы пробиваемся рационализацией, мелкими усовершенствованиями и доработками, но можем и чисто свои разработки гнать — иногда, если уж очень прижмут, это приходится делать. На-гора выдаются конструкции компьютеров все более мощных и совершенных, но еще не могущих приютить человеческий разум.
Компьютеры, к сожалению, еще полбеды. В успешном исходе мероприятия с этой точки зрения ни у кого вопросов нет: мощность исправно повышается, быстродействие постоянно нарастает, надежность
