нормально общается. Ну да, уйти в другую семью — это, с точки зрения Тоши, было неправильно и попросту глупо… Ну а всё равно взрослые никогда никого не слушают — и чего тут делать, вообще расстаться с отцом? Семья же всё-таки…
Александре Васильевне в свою единственную с ней встречу Тоха прямо сказал, хмурясь из-под самостоятельно, ножницами перед зеркалом подстриженной чёлки:
- А может, не надо 'ля-ля' разводить? Я учусь нормально, дерусь редко, проблем нет… Какое вам тогда дело?
Александра Васильевна поглядела-поглядела на него и только поинтересовалась:
- А чёлка — это так модно?
- Это в глаза лезло, а парикмахерские не люблю.
После этого Александра Васильевна так ничего больше и не спросила, и расстались они вполне мирно, хотя, конечно, не так, как с Шурой — просто Тоша наотрез отказался разговаривать, а Александра Васильевна на удивление не стала настаивать.
Так что то, что психолог поменялся, Тошу не обрадовало, но… Вскоре мальчишки выбросили из головы мысль об этой неизвестной Линде Борисовне. Сложно думать о чём-то отдалённом и совершенно тебя не касающемся, когда кончается учебный год! К тому же были задачи и поважнее, чем думать: Тоха уломал-таки Леся принести в школу отцовский пистолет, хотя ныть ему для этого пришлось аж с апреля. Были ссоры и даже одна драка, потому что Лесь наотрез отказывался приносить макар, а Тоха считал это в корне неверным и несправедливым: ему, такому увлечённому советским оружием, — и не показать! Последней каплей стали события той недели: побег Леся от 'ювеналки', пара ночёвок у товарища… и так и не показанный пистолет. Тоша точно знал, что у Леся он с собой. Но друг сделал вид, что никаких умоляющих взглядов, немых укоров и оговорок не заметил.
Тогда Тоха обиделся. Крепко. После того, как Лесь вернулся, два дня не разговаривал и даже отсел к Юльке. Потом Лесь не выдержал, подошёл и, глядя куда-то в бок, шёпотом сообщил, что завтра принесёт, только Тоха вообще никому не должен об этом рассказывать.
Тот не раздумывал ни секунды. Мигом простив друга, он ухватил его за руку и выдохнул с горящими глазами:
- Клянусь своим знаменем!
Для него это была самая серьёзная клятва.
- Пионер… — необидно фыркнул тогда Лесь, крепко сжимая ладонь друга. Ссора была позади.
… И сегодня он сдержал слово: в рюкзаке снова лежал пистолет, и от этого по спине то и дело пробегал неприятный холодок. Казалось, что из-за 'макарыча' всё может повториться: мама, 'ЮЮ', погони… Поэтому Лесь так тянул, так не хотел и пошёл на это только ради примирения с другом.
Теперь друзья устроились в холле у окна, и Лесь трижды оглядел холл, убеждаясь, что никто не обращает на них внимания, потом ещё раз обернулся, вздохнул и наконец-то осторожно вынул из рюкзака пистолет.
Тоха, затаив дыхание, коснулся ствола, провёл по нему рукой, задержал пальцы над предохранителем и взглянул на друга так умоляюще, что Лесь не выдержал, закинул рюкзак за плечо и неохотно кивнул. Обрадованный Тоха щёлкнул рычажком туда-сюда и уже увереннее взял пистолет в руки. Прицелился сквозь стекло, словно собирался выстрелить…
- Офигеть, как в кино! — шёпотом поделился впечатлениями он.
- Только не в кино, — хмыкнул Лесь капельку польщённо — ведь его пистолет!
- Ага, всё по-настоящему… Ну, почти.
И тут оба друга обмерли от строгого оклика:
- Это… это что?! М-марков?.. Ильин?
- Игрушка! — мгновенно сообразив, отрапортовал Лесь — и прежде чем завуч сориентировалась, убедилась, что это именно Ильин, Марков и пистолет Макарова, и сделала некоторые выводы, друзья быстро, как они за время учёбы делали уже не раз, исчезли из поля зрения Инны Павловны, зная, что если та сейчас не разберётся в происходящем, то, скорее всего, забудет тут же… Но исчезнуть надо было срочно и в неизвестном направлении.
Друзья не нашли ничего лучше, чем заглянув в первый попавшийся дверной проём и нырнуть поскорее — как поняли через мгновенье — в пустой кабинет психолога. Не особо смущаясь отсутствием хозяйки, ребята осторожно прикрыли за собой дверь и с горящими глазами переглянулись. Кажется — пронесло…
- Ну мы и психи… — выдохнул Тоха со смесью восторга и страха.
- Да уж… — неопределённо отозвался Лесь, оглядываясь. — Ладно, давай подождём чуть, пока Инна Павловна куда-нибудь исчезнет — и тоже исчезнем отсюда. Не хочу знакомиться с этой… Линдой. Особенно при таких обстоятельствах.
- Я тоже, — согласился Тоха и осторожно приоткрыл дверь, выглядывая. Инна Павловна всё ещё была в холле — разговаривала с одной из учительниц; нового психолога видно не было, но голос её раздавался уже на лестнице, судя по безответности довольно эмоциональных реплик — она говорила по телефону; до конца перемены было ещё шесть минут. В общем и целом — хрупкое равновесие.
Лесь тем временем обошёл весь кабинет, прочитал корешки нескольких книг из шкафа — судя по слою пыли, их сюда принесла ещё Александра Васильевна; от Линды Борисовны в кабинете появился разве что настольный календарь 'домиком' — календарь-плакат с медвежатами, висящий над дверью, её, видимо, не устраивал. Лесь взял 'домик' в руки, пытаясь сообразить, что же ему так не нравится в названии фирмы с милейшим логотипом в виде ребёнка, выглядывающего из цветка лотоса. Правда, лотос хищностью своей больше смахивал на росянку, да и ребёнок явно хотел поскорее из него выбраться… Или это просто так показалось Лесю?..
'Федерация защиты детей от семейного риска'. И чуть ниже: 'Центр охраны детства'.
- Эй, психологичка сюда топает! — шёпотом окликнул товарища Тоша, отвлекая от попытки вспомнить, откуда это название так знакомо. И почему так не нравится, сразу, беспричинно, но очень- очень сильно. Интуитивно, как тогда, в мае, не нравились взгляды или вопросы.
- Да сейчас, сейчас, — огрызнулся Лесь, засовывая в карман пистолет, который, понятное дело, не помещался и предательски торчал рукоятью наружу. Возиться с рюкзаком было некогда — там что-то заела молния. Лесь одёрнул футболку — но всё равно было видно. Ладно, времени нет… В последний момент, когда Тоша уже выскользнул из кабинета наружу, Лесь обернулся, достал телефон и снял фотоаппаратом — благо, камера была аж в пять мегапикселей! — так не понравившийся ему календарь. И — выскочил, чудом успев отойти от двери на достаточное расстояние, когда к кабинету скорым шагом подошла эта самая таинственная Линда Борисовна. Близоруко прищурившись, несмотря на наличие очков, она оглядела испуганно замерших в стороне мальчиков и вдруг мягко улыбнулась и спросила:
- Что случилось? Вы ко мне?
Улыбка ей шла, словно преображая слишком деловое, мужское какое-то лицо. Неженственное.
Тоха хотел было воинственно нахмуриться и объявить, что в психологи изучают душу, а он, Тоха — материалист, то была его стандартная фраза на этот случай, но Лесь пнул его в голень и первым ответил:
- Да не то чтобы что-то случилось, но у меня к вам есть ма-аленький вопрос!
- Вот как! Может, тогда зайдёте?
Лесь бросил взгляд на часы — до звонка оставалось две минуты — и с демонстративным сожалением покачал головой:
- Так урок скоро… У меня вопрос маленький совсем. Просто… как вам кажется, в юном возрасте мания преследования может появиться?
- Ну, в насколько раннем? Вообще, конечно, даже дети подвержены различным маниям, в том числе и, быть может, мании преследования, хотя, конечно, в гораздо меньшей степени, чем взрослые, в силу… — тут психолог удивлённо замолчала и внимательнее оглядела Леся. — А… с чем связан ваш вопрос? И вы не представились…
Лесь рукой постарался скрыть торчащую пистолетную рукоять и представился:
- Алексей Ильин. А вопрос… Да это так, сугубо с научной точки зрения, понимаете ли, я психологией, так сказать, интересуюсь… Ладно, всё, Линда Борисовна, нам бежать пора, спасибо за беседу!
