И это сказано нами не впервые.
Это мы твердим уже 5 лет.
«Устранение узко-цеховой специализации науки, ее замкнутости, и т. д., и т. д.», — именно за это нас били. Били бы, вероятно, и сейчас, если бы это не было ныне указано, как правильное положение, т. Троцким.
Мы с глубоким удовлетворением констатируем этот факт аналогии с нами мыслей т. Троцкого, — тем более, что в этом же письме т. Троцкий — после жестокой критики нас многократно, и в скобках, и без оных! — пишет:
«Можно суверенностью сказать, что рабочее государство— по крайней мере, в тех пределах, в каких его оставляют в покое — есть организованная борьба за культурность и культуру (какую?), а следовательно, и за науку (нам нужную, конечно?), как важнейший из рычагов культуры… Вот почему я думаю, что, несмотря на всю нашу нынешнюю отсталость, нет ничего утопического в постановке основной нашей цели — создания новой, социалистической культуры».
Это «немножко» противоречит тому, что утверждал тов. Троцкий в своих выше цитированных статьях.
И не наиболее ли ярким показателем засорения научной мысли плевелами буржуазной культуры являются те положения академика И. П. Павлова, с которым в этом же письме полемизирует т. Троцкий?
А посмотрите, с какой удивительной тупостью посмеиваются над нами наши друзья, когда мы в работе нашей в области искусства ставим вопросы в плоскость подчинения художественного творчества научно осознанным приемам и методам и критикуем священную интуицию, «душевные переживания» и т. п.!
Быть может, с легкой руки тов. Троцкого, перестанут быть пугающими в наших устах и те добродетели, о которых ныне говорит т. Троцкий, а именно:
«Критика, активность, коллективное творчество».
За последнее время зачастую слова «творческая активность», «коллективное творчество», «критическое отношение к буржуазной культуре» и т. п. — вычеркивались из документов, долженствовавших лечь в основу всероссийской культработы. Это — факт.
Мы с глубоким удовлетворением встречаем хотя и запоздалую, но правильную постановку этих добродетелей т. Троцким, в надежде, что и прочие наши друзья последуют его примеру.
С. Третьяков
К уточнению терминологии
Цепь суждений т. Троцкого о пролетарской культуре определилась в следующих положениях:
— Культура есть развернутая и внутренне согласованная система знания и умения во всех областях материального и духовного творчества.
— Диктатура пролетариата не есть производственно-культурная организация нового общества, а революционно-боевой порядок для борьбы за него.
— В период диктатуры пролетариата разрушения занимают больше места, чем новое строительство.
— Наложение пролетариатом отпечатка на культуру не есть еще пролетарская культура.
— Период диктатуры пролетариата должен мыслиться кратковременным и за этот срок развернутая классовая культура не сможет быть построена.
А посему:
— Не надлежит ли, вместо пролетарской культуры, говорить о пролетарском культурничестве, т.-е. о процессе усвоения пролетариатом необходимейших элементов той культуры, которая уже есть?
Такое построение суждений вызвало на первый взгляд основательное подозрение, что обычная блестящая диалектика изменила т. Троцкому.
С одной стороны, не ясно — где кончается ученичество и усвоение старой культуры и где начинается новая? С другой — где разница между старой неподдельной и старой «окрашенной»? В третьих — как можно противопоставлять в плане культурного строительства разрушение созиданию и какое разрушение может быть названо «чистым» разрушением без созидания?
Одновременно т. Троцкий говорит о стиле, что он «выковывается пролетариатом». Стиль есть всегда спутник актуального культурного строительства, стиль есть своеобразная и согласованная система пропорций, совокупность характеристических черт, свидетельствующих о своеобразной стройке самой культуры. Стиль улавливается в плане сравнения и устойчивых отличительных признаков той или иной исторической системы, будет ли то свод здания или свод законов.
Говоря о быте, т. Троцкий, с одной стороны, рассматривает его, как статику общественных связей и обстановки, в которых реально действует индивидуум. Он находит возможным использовать социально- психологическую инерцию, поддерживающую ту или иную бытовую форму, подменяя новое социальное содержание (использование обрядовых форм церковных крестин, брака и т. п. для аналогичных празднеств в плане интересов пролетарского коллектива).
Но, в то же самое время, т. Троцкий говорит, что пролетарский быт должен стать явлением весьма неустойчивым, ибо новые целесообразные формы будут проламывать не успевшую окрепнуть кору быта.
И тут, думается нам, быт мыслится… то как формы общежития, опирающиеся на косную социальную инерцию, то как процесс становления повседневных организационных форм. И тут смешиваются точки зрения идеологическая и тактическая.
Исходя из своих предпосылок,-т. Троцкий приводит нас к тому, что пролетарской культуры быть не может.
Нам же думается, что и невязка и порождаемые выводами сомнения возникают в виду недостаточно внимательного пересмотра т. Троцким тех основных терминов, которыми он оперирует — культура, быт, стиль, искусство, творчество.
О культуре спорят много и горячо, но самый термин «культура» употребляется в самых разнообразных значениях. В определении т. Троцкого опасным местом является определение культуры, как системы, — притом, как системы развернутой. В этом определении не ощущается процесс изобретения и накопления, как раз характерный для всякой культуры. В этом определении культура берется в некоем статическом абстрагированном (система) разрезе, и понятно, почему культура в таком смысле (развернутая система) ощущается т. Троцким лишь к моменту сникания, к закату класса, ее создавшего.
К моменту заката класса мы, конечно, имеем бухгалтерский итог в его отчете, и этот итог именуем культурой.
Трактовка культуры, как некоего итога, имеет свои опасные стороны. Мы не говорим уже об идеалистах, для которых культура есть выявление в преходящих материальных формах вечных идей, движущих человечеством, а посему культура несет на себе знак вечного, знак приближения к абсолюту. Посему, мол, каждая культурная ценность имеет свое непреходящее значение, свой вечный смысл, является питательным средством для душ человеческих.
Но и людям, стоящим, казалось бы, на материалистической точке зрения, не чужды представления о культуре, как о каком-то музее — собрании всех «положительных» завоеваний класса.
Для этих людей культура предшествующей нам эпохи есть некая многоуважаемая куча, в которую свалены и Шекспир, и Уатт, и Лейбниц, и Бетховен, и Пастер, и Лютер, и Рафаэль, и небоскребы, и дифференциальное исчисление, и пользование вилкой и носовым платком.
