сеточки для волос, пряжки ремней, сапог и туфель… да мало ли что еще можно украсить драгоценными камнями либо сделать так, чтоб оно и без драгоценных камней выглядело роскошным, а то и прекрасным… Можно даже назваться наставником и обучать приезжающих на остров людей тому, что обыденно для любого гнома, тому, что зачастую кажется фантастическим для его учеников-людей. А можно… а можно отринуть прошлое и храбро шагнуть в новое. Разводить овец и коней, выращивать брюкву и репу, мастерить лютни, ухаживать за пчелами, шить, вязать, ткать, делать горшки и миски из глины, мебель из дерева… все то, что традиционно гномами покупалось у людей. Можно пойти еще дальше. Бросить вызов той самой стихии, которая пугала гномов — а многих до сих пор пугает! — больше всего. Можно смело посмотреть в глаза набегающей волне и сделать шаг вперед. Стать моряком. Рыбаком. Оседлать гребень волны… — Керц задохнулся и замолчал.
Наставник Шон пристально глядел на него.
— И вот, когда ты вроде бы уже выгребся… то самое будущее, куда ты так старательно плыл… вдруг плюет тебе в морду… — проговорил Керц, и рыбина задрожала в его руке.
А в следующий миг наставник Шон уже обнимал его.
— Да что ты! — шептал он. — Да не так же все! Это же не будущее, а всего-то-навсего мерзкие хамы! Остолопы и сволочи! Вот посмотришь, когда об этом гадстве в Ледгунде узнают, их другие рыбаки так обработают, что наша стража им медом покажется!
Наставник похлопал Керца по плечу и пошел к другим гномам, ободряя и утешая всех.
— Ничего, ребята! Селедка свое все равно возьмет! А проклятые ледгундцы еще будут драить якорь до зеркального блеска. Вот только гномского напильника мы им не дадим!
Гномы старательно раскладывали свой помятый товар. К ним подходили, утешали, даже покупали что-то… но настроение было безнадежно испорчено. Проклятые ледгундцы украли у них победу! Украли. И с этим ничего нельзя было поделать. Наставник Шон так и не смог вернуть своим подопечным душевное равновесие. День тянулся нескончаемо долго. Солнце висело в воздухе, словно прикованное к небосводу. Гномы до того были огорчены случившимся, что внезапно и громко прозвучавший голос показался им почти что гласом с небес.
— От имени и по поручению лорд-канцлера Олбарии, я покупаю весь ваш товар для стола Его Величества короля Джеральда! — промолвил потрясающе красивый всадник, восседающий на совершенно восхитительном коне.
Гномы застыли, боясь пошевелиться или моргнуть, страшась, что сие дивное видение исчезнет.
— А что… разве лорд-канцлер занимается закупками продуктов? — наконец осмелился спросить Керц.
— Такими, как эти, — да, — ответил всадник.
— А… сколько… — осмелел один из гномов.
— Его Светлость порекомендовал мне заплатить за вашу селедку ту же цену, которую требовали ледгундцы за свою треску, — улыбнулся всадник. — Я надеюсь, вы не откажетесь погрузить ваш товар на подводу?
И Мастер Шон первым закричал 'ура'. Эх, они и обрадовались! В один миг погрузили всю рыбу на подводу. И проводили, конечно.
Они еще с полчаса радовались, пока кто-то не спросил:
— А он ее будет есть, эту рыбу, король-то?
— Король? — встрепенулся Мастер Шон. — Обязательно будет. Можешь мне поверить!
— Мятую? Давленую? — не мог успокоиться огорченный гном.
— Мятую, — кивнул Мастер Шон. — Давленую.
— Почему, наставник? Почему будет?!
— Потому что король, — ответил наставник Шон. — Потому и будет. Можете в этом даже не сомневаться, ребятки. Король своих не выдает и не бросает. Именно поэтому он и король, а не потому, что у него на голове корона…
И слезы опять сами собой наворачивались на глаза…
— …Керц!!!
Керц встряхивается, приходя в себя, поражаясь, как далеко и глубоко унесли его волны памяти.
— Керц, очнись! — повторяет Герд. — Ты чего? Я к тебе уже в пятый раз обращаюсь, а ты не слышишь! Таращишься куда-то и молчишь…
— Задумался, — виновато отвечает он.
— О чем? — тотчас спрашивает она.
— Да так, — ухмыляется он. — Вспомнил, как мы с тобой в первый раз кровать сломали…
— О! Ты решил повторить?! — в ответ ухмыляется она.
— Ну… надо же нам наконец купить себе какую-то обновку, — подмигивает он. — Все время пользоваться одной и той же кроватью — это так консервативно…
Керц, улыбаясь, смотрит на любимую, когда очередная волна вновь уносит его в прошлое…
… Наставник Шон умер через три дня после этой истории. Он уже немолод был. По человеческим меркам — так и вовсе старик. Вот только собравшимся у его тела юным гномам этого не объяснишь.
— Это они виноваты! — тяжело бросает чей-то голос.
И тотчас, многоголосым эхо:
— Точно — они!
— Он все нас утешал, а самому небось как обидно было!
— Они не нашу рыбу, они его мечту ногами растоптали!
— А он еще заступаться за них, сволочей, пытался!
На похороны старого рыбака собрался весь Гномий остров. А над его могилой все до единого рыбаки поклялись: 'Чертовы лягушатники даже у себя дома не смогут продать ни одной рыбины! Ни единой проклятой трески!' Что ж, у себя дома они ее по-прежнему продают. Уже хотя бы потому, что олбарийская селедка запрещена ко ввозу в Ледгунд. Зато на всех остальных рынках треска терпит сокрушительное поражение от селедки. А все Герд!
Керц вновь с нежностью и гордостью посмотрел на супругу. Они все тогда ломали головы, как победить треску. Выходило, что нужно научиться лучше сохранять селедку. Селедка — не в пример треске — рыба нежная. Пока добирается до засолки — успевает испортиться. Мнется, аромат теряет, вкус уже не тот… Герд первая сказала — а что, если… и когда он насмешливо спросил, как она себе все это представляет, на лодке ведь попросту места не хватит, чтоб все как следует оборудовать, она спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказала: 'Корабль!'
— Думаешь, нам кто-нибудь даст корабль? — фыркнул тогда, помнится, Керц.
— Даст, — сказала Герд. — Тот, кто купил мятую селедку, тот и корабль даст.
Керц недоверчиво покачал головой, а Герд отправилась к владыке. Через десять дней у них появился первый собственный корабль. А через месяц ледгундцы увезли всю свою треску туда, откуда привезли. Дешевая, отличного качества селедка покорила всех.
— Эти горлопаны даже кошке на корм не продали! — радовались гномы.
А вернувшись на остров, устроили пир. И пригласили всех желающих. Так и образовался этот праздник. Так или почти так…
— Керц!!!
— Да, любимая?
— Может, ты пойдешь и немного поспишь? А то когда ты спишь стоя, да еще и с открытыми глазами… Я-то — ничего, а вот другие пугаются… — насмешливо проговорила любимая женщина.
— У нас же праздник, — виновато возразил Керц. — Я могу его проспать. Это будет обидно.
— Не проспишь, — целуя мужа, ответила Герд. — Я тебя разбужу к самому началу.
— Как скажешь, любимая…
И Керц отправился к себе домой, с легким сердцем возложив все хлопоты по дальнейшей организации праздника на плечи любимой женщины. Все равно от него, с его воспоминаниями, толку мало. Лучше и в самом деле немного поспать…
…Керц лежал, закинув руки за голову, закрыв глаза, слушал, как волны мерно накатываются на берег.
