– Знаю. – Доктор Такер тронул ее за руку. – Надеюсь, ты научилась быть с ними более терпеливой.
Излишним было бы объяснять, кого он имеет в виду.
– Нет, не то чтобы я ненавидела свою мать, – со вздохом произнесла Ванесса, – но я плохо ее знаю.
Видно было, что ее ответ ему понравился.
– Ну а я получше. Ей в жизни нелегко пришлось, Ван. За каждую ошибку она не просто платила, она расплачивалась втройне. А что до тебя – так она тебя любит и всегда любила.
– Но почему она меня отпустила? – Сердце у нее привычно сжалось.
– Об этом ты сама должна у нее спросить. А она пусть ответит.
– Я чувствую себя как в детстве, – вздохнула Ванесса, – когда я приходила поплакать у вас на плече.
– Плечи для этого и нужны. Я часто тешил себя иллюзией, что у меня две дочери.
Ванесса заморгала, прогоняя слезы, и отхлебнула спасительного чая.
– Так оно, наверное, и было. Доктор Такер, вы ее любите?
– Да. Это тебя огорчает?
– Вообще-то не должно…
– Но?
– Мне трудно это принять. Я всегда считала вас с миссис Такер образцовой парой, и я верила, что это навсегда. А мои родители… как бы несчастливы они ни были всю жизнь…
– Все-таки оставались твоими родителями. И ты знала, что это тоже навсегда.
– Да, – сказала она с облегчением, благодарная ему за то, что он ее понимает: – Пусть это глупо, нелепо…
– Но как уж есть, – закончил он вместо нее. – Мое милое дитя, на свете чего только не бывает. Мы с Эмили прожили в браке двадцать восемь лет, и я думал, что мы проживем еще столько же, но это не было суждено. Пока мы были вместе, я любил только ее. Нам повезло – наши чувства мало менялись со временем. Когда она умерла, я подумал, что эта часть моей жизни навсегда ушла в прошлое. Твоя мать была ближайшей подругой Эмили, и в течение многих лет я ее только так и воспринимал. А затем она стала и моим ближайшим и дражайшим другом. Думаю, Эмили была бы довольна.
– Я слушаю вас и чувствую себя ребенком.
– Для родителей ты всегда останешься ребенком. – Он взглянул на ее тарелку. – Что это ты? Блюдешь фигуру?
– Нет, – усмехнулась Ванесса, – аппетит пропал.
– Я не хотел показаться тебе старым занудой, но должен заметить, что ты слишком худа. И Лоретта мне говорила, что ты почти совсем не ешь. И плохо спишь.
Ванесса удивленно подняла бровь. Мать, оказывается, заметила.
– Это все от нервов. За прошедшие два года я сильно вымоталась.
– Когда ты в последний раз была у врача?
– Вы говорите как Брэди! – рассмеялась Ванесса. – Со мной все в порядке, доктор Такер. Концертная деятельность держит в тонусе. Это просто нервы.
Он кивнул, подумав, что за ней стоит присмотреть.
– Надеюсь, кстати, что ты мне сыграешь.
– Да, я разыгрываю новое пианино. Мне нужно быстрее возвращаться, а то я уже несколько дней бью баклуши и не занимаюсь.
Когда она поднялась, чтобы идти, вошел Брэди. Увидев Ванессу, он внутренне разозлился. Мало ей, что она не выходит у него из головы, так она еще и на кухню к нему явилась! Он молча кивнул ей и уставился на пирог.
– Ага, несравненная миссис Лири. Вы мне оставите хоть кусочек?
– Между прочим, миссис Лири моя пациентка, – ответил доктор Такер.
– Он никогда со мной не делится, – заметил Брэди и сунул палец в меренгу на тарелке Ванессы. – Ты хотел меня видеть? – обратился он к отцу.
– Это ты просил меня посмотреть карту миссис Крэмптон. Я там кое-что дописал. – Хэм указал на папку, лежавшую на подоконнике.
– Спасибо.
– У меня сегодня еще есть дела, так что я ухожу. – Взяв Ванессу за плечи, доктор Такер звонко чмокнул ее в щеку и сказал: – Заходи почаще.
– Хорошо, спасибо.
Ее не нужно было уговаривать.
– Пикник через две недели, мы тебя ждем.
– Я обязательно буду.
– Брэди, веди себя прилично, – напутствовал доктор Такер сына, уходя.
Когда дверь за ним закрылась, Брэди усмехнулся и заметил:
– Он все боится, что я затащу тебя на заднее сиденье моей машины.
– Но я там уже побывала.
– Да, точно, – пробормотал он. Это воспоминание заставляло его нервничать. – Тебе кофе?
– Я пью чай.
Он с ворчанием открыл холодильник и взял оттуда пакет молока.
– Молодец, что пришла навестить его. Он тебя обожает, ты знаешь.
– Взаимно.
– Ты будешь есть пирог?
– Нет, я… мне пора.
– Да ладно, не торопись. – Он сел за стол, набил рот пирогом и налил себе огромный стакан молока.
– Я смотрю, ты как был обжора, так и остался.
– Это называется «здоровый аппетит», – довольно прочавкал Брэди.
Картина была поистине умиротворяющей – Брэди, сидящий за столом и уминающий пирог за обе щеки. Он сказал, что они друзья. Что ж, может, это неплохо.
– А где твой пес?
– Остался дома. Вчера он разрыл отцу грядку с тюльпанами и за это сегодня наказан.
– То есть ты здесь больше не живешь?
– Нет. – Он поднял голову и едва удержался от стона: она стояла у окна, в волосах ее запуталось солнце. Легкая улыбка крылась в уголках ее полного серьезного рта. В блузке и брюках строгого покроя она выглядела мягче и более женственно. – Я… это… – он протянул руку к пакету с молоком, – я купил участок земли за городом. Строю дом. Медленно, правда, но крышу уже возвели.
– Ты сам строишь дом?
– Не то чтобы сам… Мне ведь некогда. В лучшем случае успеваю забить пару гвоздей в неделю. Я нанял рабочих. Съездим как-нибудь с тобой посмотреть?
– Может быть.
– Поехали сейчас. – Он встал, чтобы сложить грязную посуду в мойку.
– Ой, нет… мне нужно домой.
– Зачем?
– Я должна заниматься.
Он повернулся, их плечи соприкоснулись.
– Потом позанимаешься.
Они оба понимали, что это вызов, и каждому хотелось доказать себе, что они могут спокойно находиться рядом и прошлое не имеет над ними власти.
– Хорошо, но я поеду в своей машине, чтобы тебе не пришлось потом отвозить меня домой.
– Договорились.
Он взял ее за руку, и они вышли через черный ход.
В школе у него был подержанный «шевроле»-седан, а теперь она увидела на улице спортивный
