Он сунул руки в карманы.
– Вот именно.
– Все давно закончилось.
– Будь это правдой, мы не смогли бы так быстро загореться.
– А я совершенно спокойна, – солгала Ванесса. – У меня нет желания забиваться с тобой на заднее сиденье.
– Почему? Это может быть интересно, – улыбнулся Брэди, с удивлением понимая, что не шутит. – Впрочем, можно и поудобнее устроиться.
– Так или иначе, мой ответ: нет! – отрезала Ванесса, делая шаг к лестнице.
Он схватил ее за руку:
– В последний раз я слышал это от тебя в шестнадцать лет. И как ни жаль, я должен признать, что это было разумно. С тех пор прошло много лет, мы теперь взрослые люди.
Сердце в ее груди бешено колотилось. По его вине. Он бесил ее.
– Если мы взрослые, это не значит, что я должна прыгать к тебе в постель.
– Но это значит, что я постараюсь тебя переубедить.
– Ты самолюбивый болван, Брэди. Каким был, таким и остался.
– А ты по-прежнему злишься и ругаешься, когда знаешь, что я прав. – Он привлек ее к себе и крепко поцеловал. – Я хочу тебя, Ван. И на этот раз я тебя не упущу.
Прежде чем вырваться, она увидела решимость в его глазах и почувствовала внутреннюю уверенность в том, что так оно и будет.
– Отвали.
Она повернулась и ринулась вниз по лестнице.
Он стоял у окна и наблюдал, как она бежит по мосткам. Затем громко хлопнула дверца машины. Он улыбнулся. Горячка. Хорошо, что с годами она не охладела.
Глава 4
Пианино неистово загрохотало под пальцами Ванессы. Чайковский. Первый концерт для фортепиано. Первая часть. Сейчас ей хотелось играть эту романтическую тему именно так – со страстью и яростью, чтобы излить в музыке то, что ее терзало сейчас.
Кто дал ему право? Как он посмел будить чувства, которые она почти забыла – хотела забыть. Хуже того – он показал ей, насколько глубже, сильнее и мучительнее стали они теперь, когда она повзрослела.
Он ей никто. Он ничего для нее не значит. Просто старый знакомый, друг детства. Он больше ее не обидит. И она больше никому не позволит иметь над собой такую власть, как когда-то имел Брэди.
Чувства пройдут, потому что она заставит их пройти. Если она и научилась чему-то за все годы адского труда, так это владеть собственными эмоциями.
Ванесса перестала играть и сидела, положив руки на клавиши. Не то чтобы ей удалось восстановить хладнокровие, но злость и отчаяние, по крайней мере, ее покинули.
– Ванесса?
Она обернулась и увидела в дверях мать.
– Я не знала, что ты дома.
– Я пришла, пока ты играла. У тебя все в порядке? – По лицу Лоретты было заметно, что она чем-то встревожена.
– Да, все хорошо. – Ванесса откинула волосы. Глядя на стройную элегантную мать в изящном костюме, она испугалась, что выглядит распаренной растрепой. Ее плечи механически выпрямились – это была защитная реакция. – Извини, я, кажется, забыла, который час.
– Какая разница? – Лоретте хотелось подойти и самой пригладить волосы дочери, но она не решалась. – Перед самым закрытием ко мне в магазин принесло миссис Дрискол. Она доложила мне, что ты ходила к Хэму Такеру.
– У старушки, однако, орлиный глаз.
– И нос, – нерешительно улыбнулась Лоретта. – Значит, ты была у Хэма?
– Да. – Ванесса продолжала сидеть, лишь повернулась к ней.
– Какая ты молодец, что заглянула к нему. Он тебя очень любит.
– Я знаю. – Внутренне собравшись, Ванесса спросила: – А почему ты мне не сказала, что у тебя с ним роман?
Лоретта нервно затеребила бусы на шее.
– Понимаешь, я не знала, как об этом заговорить. Не знала, как объяснить. Я боялась, что ты больше не захочешь видеть его, тебя это будет смущать, если ты узнаешь, что мы…
Она определенно не могла выговорить слово «встречаемся», потому что считала, что «встречаться» в их возрасте уже неприлично.
Ванесса приподняла одну бровь:
– А может быть, ты считала, что это меня не касается?
– Ах, Ван… – Рука Лоретты, теребившая бусы, безвольно упала.
– На самом деле так оно и есть, конечно. Раз вы с отцом давно развелись, ты можешь выбирать себе друзей, каких захочешь.
Услышав осуждение в голосе дочери, Лоретта выпрямилась. В ее жизни было много вещей, достойных сожаления и даже стыда, но отношения с Абрахэмом Такером были не из их числа.
– Совершенно верно, – холодно произнесла она. – Я не стесняюсь и уж тем более не стыжусь того, что мы встречаемся с Хэмом. Вначале мне было не по себе из-за Эмили, она все-таки была моей лучшей подругой… Но она умерла, и Хэм остался один, как и я. Наверное, наша общая любовь к Эмили нас и сблизила. Я очень горда тем, что мы вместе. – При этих словах ее щеки зарделись. – Он дал мне то, чего я никогда не знала. Понимание.
Высказавшись, она повернулась и поспешила наверх. Она стояла перед зеркалом и снимала бусы, когда вошла Ванесса.
– Извини, если мои слова показались тебе чересчур критичными.
Бусы выпали из рук Лоретты и шлепнулись на пол.
– Я не хочу слышать от тебя таких вежливых извинений. Ты говоришь так, будто мы с тобой чужие. Ты моя дочь, Ванесса. Я бы предпочла, чтобы ты накричала на меня и убежала в свою комнату, хлопнув дверью, как раньше.
– Я еле сдержалась. – Ванесса прошла в глубину комнаты, провела ладонью по ворсистой спинке маленького кресла. Кресло, как и все в доме, было новое. Маленькое голубое кресло – очень подходящее его хозяйке. – Я совсем не осуждаю ваши отношения с доктором Такером, правда, – сказала она, немного успокоившись и смутившись. – Я удивлена, только и всего. И это действительно меня не касается.
– Ван…
– Подожди. – Ванесса подняла руку. – Когда я приехала, была уверена, что тут ничего не изменилось. Но я ошибалась. Мне трудно принять эти перемены. Я не понимаю, как ты смогла с такой легкостью начать новую жизнь.
– Новую жизнь? Пожалуй. Но мне это далось совсем не легко.
Ванесса пристально смотрела на мать:
– А как ты могла меня отпустить?
– У меня не было выбора, – просто ответила Лоретта. – Я считала, что для тебя так будет лучше. Что ты так хочешь.
– Это я-то хочу? – переспросила Ванесса, слыша, как сдерживаемый гнев прорывается наружу в виде иронии. – А разве меня спрашивали?
– Я спрашивала тебя об этом в каждом письме – хорошо ли тебе, не хочешь ли ты вернуться домой. Мои письма возвращались ко мне нераспечатанными. И я решила, что это и есть твой ответ.
Кровь бросилась в лицо Ванессы.
