Песочный принц в каменном городе

практически останавливается, едва делаю шаг – запускается в бешеном темпе. Еще есть возможность вернуться, но двери приветливо разъезжаются в стороны, и охранник спрашивает: – Вы к кому? – Савельев Прохор Константинович, – говорю и не узнаю свой голос. Я трушу, как заяц? Прочищаю горло и встречно спрашиваю: – Он на месте? – Одну минуту, я уточню. Вопреки тому, что я видела в фильмах, рация не хрипела, и я отчетливо слышала непродолжительные переговоры с секретаршей Савельева. Тонкий, ласковый голосок, подтвердивший встречу. Почему-то, еще не видя ее, подумала: наверняка, модель, когда поднялась – убедилась в верности предположения. Молодая, возможно, и восемнадцати нет, толстая русая коса, перекинутая на массивную грудь, – удивительно, как может быть такой грудь при осиной талии, – большие пытливые глаза не без признаков интеллекта, лица за килограммом грима не рассмотреть, но если судить в целом – эффектно. – Проходите, вас ждут. Во взгляде и голосе предупреждающие нотки – за массивной дверью собственность. Я усмехнулась – никто и не покушается, сделала глубокий вдох и вошла в кабинет. Первое, что ощутила – запах. Кожи, власти, педантской чистоты и цитрусовых Arber – так же пахло в приемной. Не удивлюсь, если секретарша специально распыляет духи в кабинете шефа, чтобы у посетительниц не возникало иллюзий по поводу отсутствия кольца у Савельева на безымянном пальце. – Сколько вы хотите за базу? Ни тебе чая, ни тебе кофе. Впрочем, с предателями, – а именно так я выгляжу в его глазах, – иначе нельзя. Хорошо, у меня тоже не так много времени на разговоры. Матвей говорил: Савельев – тот, у кого можно многому научиться, и если бы их пути пересеклись в другой плоскости, он бы такой шанс не упустил. – Хотя, это не значит, что я хуже, – добавил Матвей, – просто у нас разные методы. – В чем? – Во всем, полагаю, но в первую очередь, в отношении к сотрудникам. Эта маленькая лекция закончилась поцелуем, и не только. Сейчас, увидев секретаршу Савельева, уловив ее запах в его кабинете, думаю, не так сильно разнились их отношения к сотрудникам. Я села в кресло напротив. – Ваша цена? Снисходительная улыбка. Небрежный росчерк на тисненой бумаге. Смешная цифра. Ради такой не рискуют старой жизнью, на такую не начинают новую. – Вполне, – я с трудом заставила себя улыбнуться, но прежде чем Савельев приписал легкую победу, добавила: – Только вместо единички тройка и на один ноль больше. И что глаза так подозрительно сузились? Да, Савельев Прохор Константинович, у меня учитель не промах. Смех? Издевка? Ну, что же… – Всего хорошего, – я поднялась, в два шага преодолела расстояние до двери, обернулась. – Не подскажете, как далеко «МегаДельт» от вашего офиса? Я к тому: вызвать такси или прогуляться? Шаг за дверь, и такое ожидаемое: – Вернитесь! Я обернулась. – Вы думаете, «МегаДельт» даст вам эту сумму? – И даже чуть больше, если я предпочту прогулке такси. – Закройте дверь. – Я приподняла бровь – трюк Матвея, на меня и остальных подчиненных действовал безотказно. Я тоже долго репетировала перед зеркалом, на всякий случай. – Пожалуйста. Закройте дверь и садитесь. Случай представился. Матвей учил меня говорить на равных со всеми. Нет разницы, сказал он, грузчик перед тобой или президент. Он должен быть уверен, что ты даже мысленно не ставишь себя ниже или выше. Могла ли я предположить, что когда-нибудь буду сидеть напротив акулы и, заглядывая в разинутую пасть, пытаться выдернуть зуб на память? Савельев встал. Медленно, крадучись, подошел со спины; я так явно представила оскал, что меня проняла дрожь, но когда он протянул руку к вырезу блузы, твердо сказала: – Это будет стоить на несколько нолей больше. Савельев одернул руку, неспешно вернулся в кресло, покрутился на нем, рассматривая меня хозяйским взглядом с нескольких ракурсов, спросил: – И вы того стоите? Если бы стоила, вряд ли бы Матвей так спешно сбежал в свой Днепропетровск. С другой стороны, если бы не стоила, вряд ли бы его жена решила дать отступные. – Предлагаю купить только базу: это снизит цену покупки и исключит неоправданные риски. – Откровенно. – Он хохотнул. – Цена несколько больше, чем я рассчитывал – мне нужно посоветоваться с партнером. Матвей ничего не говорил о партнере, а он знал о конкурентах даже то, что принято скрывать от посторонних, и говорил, что самую высокую цену имеет информация. Я располагала основной информацией. По крайней мере, я так считала. Меня смутил его взгляд. Насмешливый и словно выжидающий, будто он руководил экспериментальной группой, а я – подопытным кроликом. С большим трудом мне удалось сдержать порыв и не броситься к двери, несмотря на то, что внутренний голос, дремавший более полугода, вопил, как ненормальный. – Он недавно вошел в долю, – добавил Савельев, и подозрения взорвались фейерверком. – Хотел тоже подъехать на встречу с вами, но, видимо, пробки, задерживается. Не станет такой человек оправдываться: здесь явно нечисто. Я ковырялась в памяти, просила заткнуться интуицию, но все больше склонялась к выводу: подстава! Я должна уйти и немедленно, но ноги словно парализовало, а время неслось с бешеной скоростью. Савельев нажал на клавиши мобильного, и ему ответили… – Я уже здесь, – сказал голос по ту сторону трубки. Я забыла о переговорах с интуицией и временном параличе – вскочила с места, как лань, но едва сделала шаг – дверь распахнулась. – Я уже здесь, – повторил такой знакомый и такой любимый голос. – Не сильно долго ждала? Как жаль, что я училась на факультете менеджмента. Минимальные актерские навыки позволили бы разыграть сцену покаяния или упасть грациозно в обморок, а уличив возможность, сбежать. А так, я прекрасно имитировала статую, пока Матвей надвигался. Он был спокоен, и это означало, что он был в бешенстве. Глава № 26 Матвей сел на стол Савельева, практически скрыв его от меня. Или меня от него? В любом случае, ни Савельев, ни я не возразили. Когда он вошел, и я увидела серые льдинки вместо глаз, думала, что не просто ударит – растопчет на месте, и, несмотря на внутреннюю браваду, сжалась. Хотя я и подключила игру жалюзи, и закрыла свой страх за ними, Матвей заметил. – Сядь, – приказал жестко. Я села. Он держал паузу несколько минут, то ли выжидая пока я успокоюсь и смогу снова дышать, то ли применяя ко мне одну из своих заморочек. Я тоже молчала: спешить некуда, а болтать ради болтать не было настроения. К тому же, если верить Матвею, любой проигрыш сулит победу в будущем, если сделать правильные выводы. Несколько выводов за сегодняшний день я уже сделала: не верь, не бойся, не проси. Чей-то девиз, если не ошибаюсь. – Тебе не кажется, что слишком дешево меня продала? – Вопрос в лоб и язвительная ухмылка. – С учетом того, что между нами было, и как искренне ты говорила о любви… Я вспыхнула. Да, говорила. Да, искренне. И хотела бы соврать, что прошло, но одумалась: начни сейчас отрицать – не поверит. – Ты – соучредитель «Олимпик-найс»? – И что? – Он развел руками. – Неужели так плохо? – Отчего же? Довольно мило. Очередная услужливая Машенька за дверью и все такое, но тебе не кажется, что пытаться подложить меня под своего компаньона – это более чем дешево? Это мерзко. Особенно после тех слов, что я тебе говорила? Матвей напрягся, долго всматривался в меня, отвел взгляд в сторону и раздраженно бросил: – Прохор, выйди! Савельев, не задавая вопросов, ретировался. Не было сомнений, кто из двух учредителей самый главный. – Он к тебе приставал? – Тебе не все равно? Матвей встал со стола, сделал шаг в мою сторону, склонился, взял за подбородок, заставив смотреть в глаза. – Он к тебе приставал? Голос так же спокоен. Значит, так же в бешенстве, но мне больше не было страшно. Навалились усталость, извечный русский пофигизм и уверенность, что Матвей не причинит боли. Разве что вывернет наизнанку, плюнет в очередной раз в душу, а так – нет. Я убрала его руку. – Попытался, – буркнула недовольно. – И? – В цене не сошлись. Матвей хмыкнул, отошел, щелкнул чайником, сделал два кофе, одну из чашек поставил передо мной. В горле пересохло, но пить кофе я не хотела, сидеть напротив него и видеть серебряный лед не хотела. – Что ты планируешь со мной делать? – А что ты, думаешь, я с тобой сделаю? – Ты не в Одессе, – я отвернулась. Привычка отвечать вопросом на вопрос раздражала, хотя именно от меня Матвей ее перенял. – Ты тоже. И платить той же монетой – моя привычка. И сам он – тоже моя привычка. – Я не раз говорил тебе, чтобы не слушала сплетни. В девяноста случаях из ста в них есть доля правды, но остаются еще десять процентов. Хочешь узнать, что могут включить в себя десять процентов? Я пожала плечами. У меня был выбор? – Я спал с тобой не потому, что ты была беременна. Моя предыдущая помощница забеременела не от меня. У меня встает не только на беременных, но уже более полугода… только на тебя. Я одернула пальцы от чашки. В кабинете стало невыносимо жарко. – Алла, – продолжил Матвей, – сестра генерального «Пазл-мир», как ты уже поняла. Я устроился в компанию обычным грузчиком и вряд ли бы когда-либо дорос до заместителя генерального, если бы не этот брак. Алла хотела детей, я – карьеру. Я бросил ее не потому, что она после родов располнела – Алла всегда была такой, как ты ее видела. Трое детей – это все, на что я оказался способен с ней. Это была сделка. – Дети для тебя – сделка? – У мужчин не бывает материнского инстинкта. – А как насчет отцовского? – Возможно. Когда-нибудь. От любимой женщины. Я посмотрела на него. Лед в глазах растаял. Температура в кабинете поднялась еще на несколько градусов. – Когда я встретил тебя… Помнишь? Я кивнула. Помнила, словно увиделись только вчера. Матвей застал меня в коридоре с чашкой кофе… – Нет, – он оборвал поток воспоминаний, – не то. Я сказал… И я вспомнила. Мне стало еще более душно и желание вырваться на свободу усилилось: глотнуть свежего воздуха, вытрясти из головы эти нелепые предположения… – Ты сказал… что иногда так бывает, что видишь человека минуту, и понимаешь… слишком многое… – Даже то, о