Он держал ее так долго, очень долго. Никогда в жизни Кэндис не чувствовала себя такой ласкаемой, такой желанной. И когда Остин вздрогнул, ее тело отозвалось неудержимой дрожью.
Она старалась не думать о том, что его рука лежит у нее на животе и что она наслаждается дивными ощущениями, но это было бесполезно. Ребенок стал неотъемлемой частью ее существа, даже в эти минуты она не забывала о нем.
Был ли какой-то скрытый смысл в его жесте? Или он забыл о ребенке — ребенке Ховарда?
Вопрос вылетел у нее из головы, когда Остин отвел в сторону ее волосы и прильнул горячими губами к ее шее.
Потом он отпустил Кэндис.
Слава Богу, он сделал это медленно, иначе она рухнула бы на ковер, беспомощная, охваченная приступом желания.
Едва руки Остина разомкнулись, Кэндис повернулась к нему в ожидании поцелуя.
Но он уже ушел, лишь еле слышный звук закрываемой двери свидетельствовал о том, что он здесь был.
Кэндис прижала дрожащую руку к тому месту на шее, которое он поцеловал, и закрыла глаза. Все к лучшему, ведь она ужасно боялась, что станет умолять его о большем, чем поцелуй.
Завтра надо обязательно позвонить Джеку — до того как она проникнется полным доверием к этому незнакомцу и пригласит перебраться к ней в дом.
И весьма вероятно — к ней в постель.
А после этого она позвонит доктору Робинсону. Только вряд ли прописанные им витамины помогут ей избавиться от странного недуга.
На следующее утро в десять часов Остин зашел за Кэндис. Миссис Мерриуэзер, открыв дверь, секунд тридцать смотрела на него во все глаза, прежде чем жестом пригласила в дом.
— Поймите, ей не следовало бы выходить, — заговорила экономка сердито, с ненужной энергичностью передвигая кастрюльки на кухонном столе. — Эти проклятые ищейки узнают ее, помяните мое слово.
Сердце Остина беспокойно стукнуло раз и другой.
— Так она собирается?
До этой минуты он даже не осознавал, как надеялся на их совместную поездку и как боялся, что она не состоится. Миссис Мерриуэзер продолжала смотреть на него так, словно он предлагал Кэндис принять участие в ограблении банка, а не самую обычную прогулку в машине по городу.
— Само собой, собирается. И вы, я вижу, счастливы, как жаворонок. Чем вы-то поможете, если на нее налетят репортеры? Ведь не вы лежали всю ночь без сна, гадая, какую пакость они напечатают на следующий день.
Веселое настроение Остина сменила озабоченность. Миссис Мерриуэзер была права: он многим рискует, вовлекая Кэндис в это дело.
Но он не был склонен менять свои планы.
— Буду как следует оберегать ее, — пообещал он.
Экономка устремила на него скорбный взгляд.
— Я уверена, что будете. Но даже вы со всеми вашими мускулами и самоуверенностью не удержите этих стервятников от публикации целой кучи вранья о миссис Дейл. — Она с грохотом швырнула в раковину металлический дуршлаг. — Вы понимаете, что они подумают, увидев вас вместе?
Он болван. Не учел этого. Не думал ни о чем, кроме того, что проведет время с загадочной миссис Дейл, увезет ее из этого музея и хоть немного развлечет. Проклятие!
— Вы, наверное, правы, миссис Мерриуэзер, — начал Остин.
— Нет, она ошибается, — перебила его Кэндис.
Он повернулся и увидел, что Кэндис смотрит на миссис Мерриуэзер с некоторым вызовом. Остин почувствовал прилив гордости за нее и ощутил, как сердце при одном взгляде на эту женщину забилось сильнее и чаще.
Кэндис собрала волосы в конский хвост, но одета была в дорогие брючки цвета хаки и обычную для нее строгую шелковую блузку, а вовсе не в его футболку. Интересно, сколько у нее этих до чертиков унылых шелковых кофточек?
— Несправедливо, что я вынуждена прятаться от людей, — продолжала Кэндис.
Миссис Мерриуэзер хлопнула ладонями по бедрам и сделала попытку укротить свою хозяйку:
— Но ведь это только до окончания судебного дела.
— На это уйдут месяцы, — возразила Кэндис, вызывающе тряхнув своим стильным хвостиком.
Остину невероятно захотелось сгрести ее в охапку и наградить звонким поцелуем. Миссис Мерриуэзер, очевидно, была бы шокирована такой дерзостью.
— Я устала от необходимости прятаться. Устала от этого дома. От этой одежды. — Она вздернула подбородок. — Я еду, и, что бы ни случилось, вины мистера Хайда в том не будет. Ясно?
Миссис Мерриуэзер открыла было рот, чтобы изъявить протест, но тотчас переменила намерение, повернулась к Остину и Кэндис спиной и принялась яростно чистить раковину.
— Вы достаточно взрослая, чтобы жить своим умом, — пробурчала она.
То было официальное согласие. Остин немало удивил Кэндис, схватив ее за руку и потянув за собой к задней двери. Только он открыл ее, как миссис Мерриуэзер заговорила снова:
— Если уж вы непременно собираетесь ехать, не захватите ли где-нибудь дюжину яиц?
Кэндис высвободила руку, подбежала к толстенькой экономке и крепко обняла ее.
— Конечно, все купим! И не волнуйтесь, все пройдет отлично. Ну что такое ужасное может случиться, подумайте?
— И думать не хочу, — заявила миссис Мерриуэзер, в свою очередь обнимая Кэндис. — Езжайте, и желаю вам хорошо провести время.
Едва дверь за ними закрылась, Кэндис бросила на Остина смущенный взгляд.
— Она для меня почти как мать.
— Я это заметил, — отозвался Остин.
Глаза их встретились. Остин улыбнулся и легонько шлепнул Кэндис снизу вверх по подбородку, получив улыбку в ответ.
Остин направился к гаражу, где держал свой грузовичок, — подальше от любопытных глаз по настоянию экономки. Когда они вошли в прохладное, полутемное помещение, он сказал:
— Поедем на моей машине, чтобы не привлекать нежелательного внимания.
Он показал на старенький, порядком проржавевший пикап, поместившийся между «роллс-ройсом» и «кадиллаком».
— И вы считаете вот это не привлекающим внимания? — удивилась Кэндис и, спохватившись, хлопнула себя по губам. — То есть я уверена, что так безопаснее, но…
— Вот именно, безопаснее.
Остин понимал, что смешно обижаться на ее явное неодобрение, и тем не менее расстроился. Разумеется, ей было бы удобнее в своем «БМВ» или в «роллс-ройсе», на котором ездил ее покойный муж, или в «кадиллаке», на котором миссис Мерриуэзер отправлялась за покупками, но тогда их уж непременно бы засекли.
— Остин… я не хотела вас обидеть.
— Пустяки, — ответил он резковато, однако то, что Кэндис назвала его по имени, смягчило обиду. Весьма. Хотелось бы только, чтобы это случалось почаще.
Открыв для Кэндис дверцу, Остин попятился почти в ужасе. Откуда здесь все это барахло? Он как-то не замечал игрушечного котенка на переднем сиденье, старый ящик для кистей, угнездившийся на полу. И целую кучу газет — откуда они взялись? Ведь он редко читает газеты!
Глядя на Кэндис поверх крыши пикапа, Остин произнес как можно непринужденнее:
— Придется выбросить отсюда кое-что, прежде чем вы сядете. Не могли бы вы принести из моих апартаментов мешок для мусора? Упаковка лежит, насколько помню, за кофеваркой.
— Конечно, принесу, — охотно согласилась Кэндис.
Едва она скрылась из виду, Остин лихорадочно принялся за уборку. Он свалил газеты на заднее сиденье
