— Измайлов, я устала.
— Не хнычь. Облачайся в свое маскарадное одеяние.
— Я устала.
Потом я представила себе, как устал он. Бедняга, возится еще со мной.
— Будь по-твоему. Итак, мы не знакомы.
— А сеанс раздевания?
— А чистота эксперимента?
Измайлов вынужден был утихомириться. Когда я вышла из другой комнаты преображенная, он присвистнул и встал:
— Мы не знакомы, девушка. Но просто обязаны немедленно это исправить.
Глава 8
В среду я была тише воды, ниже травы. Измайлов выступал гоголем и не удержался от обобщений:
— Тебя надо чаще любить, Поленька. Таким ангелочком просыпаешься, что диву даюсь. Мы, мужчины, сами виноваты в трех четвертях женских безумств. Не тревожься, детка, вечером в порту все пройдет как по маслу.
— Твоя гарантия дорогого стоит, Вик. Кстати, ты не дашь мне фотороботы похитителей?
— Зачем? — насторожился полковник.
— Эх ты, профи. Усы и очки им фломастером намалюю! Юрьев вот-вот потребует к ответу, а я уже забыла, какие они из себя.
— Да, Борис будет с тобой строг. А мне бы полезно было выслушать вас обоих. Держи, готовься. Поля, я вчера не переусердствовал? Что-то ты меня не целуешь.
Будто ты меня целуешь, когда поглощен важным и служебным. Не сомневайся, Вик, кончится этот кошмар, я тебя тоже полюблю до ангелообразности. А пока довольствуйся малым.
— К которому часу мне собраться?
— К семи. Поля, не забудь, из подъезда ты выходишь в своем классическом виде. Переодеваешься по дороге. На скромность Балкова я рассчитываю. И не покидай своей крепости раньше, я на сегодня отзываю Воробьева.
— Само собой, милый.
— Прелесть девочка, взять бы отгул.
— Мы еще свое наверстаем, Вик.
— Ловлю на слове. Пока.
Сколько нервов нужно, чтобы выпроводить мужчину из дома? То не загонишь, то не выгонишь, нестабильные существа. Я собиралась, словно за мной гнались. И тут пробудилась трубка связи с охранником.
— Полина, — раздался измученный голос Крайнева, — мне необходимо с тобой поговорить.
— Мне тоже, Валера. Не поднимайся, я уже бегу.
От чего его избавляли-то? От инициативности и методов работы «а ля американский боевик»? Как мне подходил этот парень. Два сапога могли стать парой. Измайловская контора — поезд, движущийся по рельсам уголовного кодекса. А мы с Крайневым бывшие журналистка и милиционер. И нам больно оттого, что бывшие. «Не ставь на него, проиграешь», — предупреждал Вик. Нет, полковник, рулетка судьбы подсказок не приемлет, ставит играющий. У нас с Крайневым осталось одно дело на двоих. Годы миновали, но дела совести срока давности не имеют. Прости, Вик. Не люби я тебя, мне было бы проще признать, что деньги не без криминала делаются и что все, кто ими пользуется, вынуждены жить по их законам, изображая избранность. Да не избранность это, а экономическая необходимость. Какой любви пойдет на пользу, Вик, выгребание подноготной? Хуже бы ты ко мне относился, не зная, что я могу поступить так, как когда-то с Крайневым? И как ты будешь относиться к себе, расправившись с соперником под сурдинку борьбы с преступлением? А у нас с этим соперником сын. Вот будут у тебя свои дети, проникнешься, каково менять ребенка на порядочность. Впрочем, лучше не надо. Нечего разрыхляться, Полина. Решила — действуй. И я сиганула в машину Крайнева.
— Поехали, Поля?
— Да, на базар, на вокзал, все равно куда.
— Мне вчера погано было. Накатило прошлое и чуть не утопило. Я телик дома расколошматил.
— Как?
— Молотком. Жена сериал смотрела. Я их ненавижу. То, что там творят подростки и люди постарше, выдавая за ошибки юности, нас в детском саду отучали делать. Меня от их шуточек воротит, а она балдеет.
Э, нет, Крайнев, негоже на жен жаловаться. Слишком уж ты сейчас легкая добыча для любой разлучницы, согласившейся смотреть с тобой одну телевизионную программу.
— Валер, люди перед ящиком о чем только не думают. От «вон что выделывают, а про них кино снимают без осуждения» до «я бы так никогда не поступил». Потом, если бы всех в детском саду научили уму-разуму, подлецов бы меньше развелось. Может, сериальщики правдивее нас? Этакие акыны — что видят вокруг, то и поют.
— Может. Я не о них. Поля, встреться мы тогда с тобой в парке, изменилось бы что-нибудь?
— Вероятно, догнивали бы в могилах. Ты почти наверняка. Краски потускнели, Валера? А ведь тебя тогда не в угол загоняли, с края спихивали. Это Самойлов, да?
Кисти, лежащие на руле, крупно дрогнули.
— Ты и про него в курсе?
— Балков брякнул, что он тебе житья не давал. Хотя мой компьютер хранит еще кое-что. Например, материалы, раздаваемые пару лет назад вашим пресс-центром журналистам. Господин Самойлов так цветисто божился вычистить ряды своих сотрудников до блеска, что невольно закрадывались сомнения в его честности. Но ведь начал он, помнится, не с тебя?
— С друга. Тот не сломался. Выбросили из электрички, потравив вдосталь.
— Валера, объясни мне, почему Самойлову поверили? Ведь тебя ребята уважали, начальство поощряло. И вдруг оказалось, что ты идиот, который не в состоянии убрать героин из-под подушки.
— Ты не журналистка, ты хирург. Сразу оперируешь. Полина, тут ведь совпали две пакости. Я настоял на том, что крупная партия товара должна быть в определенном месте. А ее там не оказалось. Пока мы тосковали в засаде, ампулы — тысяча штук — уплыли в неведомом направлении. Так что и легальный повод был.
— Что люди друг с другом делают. Кстати, о молодежных сериалах. Мы когда-то выбрали одно. Теперь подросли, помыкались по жизни. Кто нам мешает выбрать другое?
— Будут мешать, Поля. Я справлялся о тебе у Игоря. Он сказал, что ты человек настоящий, только взбалмошная очень.
— Мне не у кого наводить о тебе справки. Балков считает приличным парнем, и ладно. Но ты прав. Если мы подросли, то кидаться очертя голову позволить себе не можем. Предлагаю подумать недельку, прикинуть свои перспективы. Нам надо выяснить, почему с нами так поступили и кто. Это моя позиция. Ты со своей повремени.
— Договорились. Ты меня будто под завалом разыскала, Поля.
— Ты мужчина, Валера. Тебе тяжелее придется. У меня к тебе еще два вопроса, разнокалиберных. Первый: тебе эти рыла не попадались?
— Фотороботы?
— Меня умыкнули в воскресенье и поколотили. Муж настаивал, чтобы я не обращалась в милицию.
— А ты к Сереге Балкову, да?
Сам-то ты со мной не откровенничаешь, Крайнев.
— Нет, но в редакции, где я рекламу как горе мыкаю, убили женщину. И нам раздали эти картинки. На них — мои похитители.
— Так вот почему я тебя охраняю. Серьезно ты попалась, Полина. Этих сукиных детей я не встречал. Но запомнил. Буду посматривать по сторонам.
— Спасибо. Второй вопрос…
