– Другой разговор! – восторженно завопил Кребдюшин. Его настроение менялось моментально.
Страхуясь от неприятных неожиданностей, археолог, прежде чем зайти внутрь, послал в челнок струю сонного газа. А когда через двадцать секунд газ рассеялся, они с Кребдюшином вошли в кабину и обнаружили лежащего на полу человека в скафандре.
Платон не сразу признал в изможденном старике холеного коменданта крепости «Запор-4». Сигнал «SOS» подавал висящий у него на поясе тахионный передатчик. Они подхватили безвольное тело Сандерсона и потащили к шлюпке.
Очнулся комендант уже на тральщике. Он и здесь лежал на полу. Никакой мебели на кораблях имперской эскадры не было. Термопсисы использовали вместо нее силовые поля. Скафандр и мундир кто-то с него снял. Рядом находился Автомедик, который зондировал тело Сандерсона. Лейб-коммодор поднял голову, обвел глазами кают-компанию, куда его внесли, и зарычал. В дверях тотчас возник Непейвода.
– Все в порядке, – поспешил успокоить он раненого. – Теперь все будет хорошо.
Двунадесятый Дом наклонился над комендантом и, не ожидая нападения, прозевал бросок. Сандерсон схватил муравейника за кисть протянутой руки, подтащил ко рту и вцепился в нее зубами. Он глотал «муравьишек» не жуя, давился, кашлял, и вид у него был совершенно безумный.
Непейвода рванулся и, оставив сотни клеточек во рту коменданта, отскочил к двери. Лейб-коммодор бессильно обвалился на пол и закрыл глаза. Очухается и будет караулить. Вдруг кто-нибудь зазевается и подставит лицо или пальцы?
В дверном проеме показались Платон и Кребдюшин. Увидев, что Двунадесятый Дом держится за руку, полукровка злорадно вскричал:
– Я вас предупреждал! Вот вам его благодарность. – Кребдюшин с сожалением похлопал себя по ремню, где отсутствовала кобура. – Надо шлепнуть его, пока он не взорвал корабль.
Археологу больше всего на свете сейчас хотелось прихлопнуть самого полукровку. Но ему он ничего не сказал, зато набросился на Автомедика:
– Почему не лечишь раненого?!
– Как это не лечу? – обиделся тот. – Я начал с самого главного – со спинного мозга. А центр голода и сам постепенно успокоится…
Глава 23
Время открывать карты
«Сволочная натура у этих ксенов – только и ждут, чтобы прищемить человечеству хвост. Но человечество большое, миллиардоголовое, его так просто не прищучить. А вот каждого отдельно взятого' хомо сапиенс очень просто обмануть, подставить, укокошить. Сделал свое дело, закопал труп, смыл со щупалец кровь, огляделся: не видел ли кто, не слышал ли? Не мчится ли мстить за невинно убиенного военный флот, не тянется ли с Земли карающая десница? Нет, не мчится и не тянется. Судьба отдельной особи – ее личное дело. Каждый за себя, один бог – за всех. Значит, можно искать новую жертву. Охота продолжается. Масса удовольствия и минимум риска…»
«Оболтус» начал подготовку к драпу, едва спасательная шлюпка отправилась к Тиугальбе. Нечего рассусоливать, когда золотой горшок на борту и термопсисы того гляди сообразят, что «Поскребыш-112» захвачен.
Пока археолог и Кребдюшин были в. отлучке, корабельный мозг решил переговорить с Непейводой. С каждым из пассажиров «Оболтус» хотел побеседовать один на один и всякому сказать разное.
Двунадесятый Дом по-турецки сидел на полу в командной рубке тральщика и следил на экране за полетом шлюпки.
– Мой план прост: мы сообщаем командующему эскадры, что взяли языка, и сходим с орбиты – якобы для того, чтобы доставить его на флагман. Удалившись от планеты, делаем гиперпрыжок – и видали нас. Тральщик ходит быстро – должны уйти от погони.
– Слишком хорошо, чтобы быть правдой, – пробормотал Двунадесятый Дом. – Скажи-ка лучше, цукахарец хренов: какой сюрприз ты заготовил на потом? – Муравейник употребил Платоново выражение.
И «Оболтус», и Непейвода после долгого общения с археологом изрядно очеловечились. Таковы законы ксенопсихологии: если ты принял вид разумного существа иной расы и тесно общаешься с ним, твоя психика неизбежно приобретает черты сходства. Теперь Дому будет непросто вернуться в родную среду. На многое, по крайней мере первое время, он будет смотреть глазами Рассольникова – скептика и безбожника.
– О чем это ты? – У корабельного мозга был голос оскорбленной невинности.
– Уверен: ты знаешь, какая судьба тебе уготована. Тебе и Платону. И ты совсем не похож на жертвенного агнца. Я хочу знать, что ты задумал.
– Ты хочешь мне что-то предложить? – совсем другим тоном осведомился корабельный мозг.
– Нам надо вовремя разойтись. Мы доберемся до назначенного места на тральщике. А дальше ты вместе с пассажирами можешь катиться на все четыре стороны,
– Ин-те-рес-ная мысль…– протянул «Оболтус». – Но я не смогу делать больше одного прыжка в час.
– Если очень захочешь, как-нибудь доползешь до ближайшей пересадочной станции.
Тут командира «Поскребыша-112» вызвал командир тральной группы. Разговор оборвался, но корабельный мозг отныне беспрестанно думал о словах, сказанных муравейником.
Все вышло так, как и планировал «Оболтус». Грубо нарушив субординацию, Двунадесятый Дом через голову начальства обратился к Величайшему Шлему 002:
– Нам удалось захватить уродца. – Так термопсисы называли Дома Симбионтов. – И его золотой холодильник.
