увлечена спасателем, Луиджи, кажется, его звали.
— Да, потом был чемпион по теннису Болонского университета, — Лючия машинально продолжила список своих поклонников.
— Ну вот видишь, это же все несерьезно. — Паоло, казалось, уговаривал и ее, и себя. — Были и сплыли…
— То действительно все было несерьезно, — с досадой проговорила Лючия. — Да и вообще с ними ничего не было.
Она встала с постели, надела желтый махровый халат, налила себе апельсинового сока, плеснув туда несколько капель ликера «Куантро». Взяв в руки бокал и удобно устроившись в кресле напротив кровати, Лючия начала откровенный разговор.
— Паоло, на этот раз все очень серьезно. Я люблю этого человека.
— Он прекрасный горнолыжник, атлетически сложенный высокий блондин, он сразил тебя наповал своим мужским обаянием…
— А ты… откуда знаешь? — Лючия удивленно повернулась к мужу.
Он коротко рассмеялся и сразу стал серьезным, а она, не отрываясь, смотрела на него, пораженная его провидением.
— Я знал, что когда-нибудь ты влюбишься именно в такого человека. И это естественно. Ты молодая, красивая, еще никогда по-настоящему никого не любила. Я ждал и боялся, что это когда-нибудь произойдет… Но разве ты можешь быть уверенной, что действительно любишь его и завтра не наступит разочарование?..
Лючия молча смотрела на мужа, и в ее душе поднималась жалость к нему. Конечно, он хотел убедить ее и себя, что это всего лишь очередное увлечение, которое она приняла за любовь. Она и сама была растеряна, подавлена, ее здравый смысл оставил ее. Она не могла даже плакать. И лишь в самой глубине души билась острой болью тоска по Морису, которого она вряд ли когда-нибудь увидит.
— Нет, не могу быть уверенной, — неожиданно для себя солгала Лючия, желая сгладить острый разговор, который вряд ли мог закончиться в положительном ключе.
— Ну вот видишь, — печальные глаза Паоло сразу повеселели, — и давай больше не будем говорить об этом.
Лючия согласно кивнула головой и попыталась улыбнуться.
— Я знаю только, что не смогу больше быть тебе… женой, — запинаясь, произнесла она. — А сестрой или дочерью, наверное, смогу.
— Вот и хорошо, — согласился Паоло, — давай просто жить вместе. Можешь не спать со мной. Какое- то время, а там посмотрим…
Оба рассмеялись, желая разрядить гнетущую ситуацию.
— Ну иди ложись, — Паоло протянул руку. Давай спать.
Она недоверчиво посмотрела на него, опасаясь возобновления любовных намерений.
— Не бойся, я не трону тебя, — усмехнулся Паоло, поняв ее опасения. — Все будет так, как ты хочешь, неужели я не понимаю тебя?
Лючия спокойно легла в постель. Она нежно, по-дочернему поцеловала мужа, думая о том, как ей везет на благородных мужчин, настоящих рыцарей. Морис, милый горец Луиджи, муж Паоло… А достойна ли она сама такого отношения? Скорее всего, нет, вздохнула она, погружаясь в сон…
Прошло больше месяца со времени приезда Лючии с гор. Казалось, она просто вернулась к своей привычной жизни. Работа в мастерской, бассейн, теннисные корты. Визиты на вернисажи, светские вечеринки. Хлопоты по дому. Со стороны можно было подумать, что в ее жизни ничего не изменилось. Отношения с Паоло были сдержанными, но спокойными. Дежурные поцелуи утром и вечером, совместные завтраки, посещение вечеринок или прием гостей у себя. Спали они, правда, в разных комнатах. Иногда Лючия ловила на себе его вопрошающий взгляд, на который отвечала легкой, ничего не значащей улыбкой.
О Морисе она практически не думала. Он просто был внутри нее. Он заменил в ней голос здравого смысла. Но вместо обычного своего брюзгливого оппонента теперь в ней жил мудрый, тонкий, иногда ироничный, но всегда хорошо понимающий друг. Однако часто ее охватывала такая тоска, от которой она не находила себе места. И только азарт работы не покинул ее. И за это она была благодарна судьбе.
Тем не менее она чувствовала, что находится на грани нервного срыва. Паоло стал все больше раздражать ее. Она едва терпела его привычку после еды зубочисткой ковырять в зубах. Ее раздражало то, что прежде забавляло, например его толстый живот и вялые покатые плечи. Раньше она подшучивала над ним, пытаясь кормить его малоуглеводистой пищей, призывая делать по утрам зарядку или ходить с ней в бассейн, а сейчас еле сдерживалась, чтобы не закричать на него, не пристыдить за нежелание держать себя в форме. Однажды она взорвалась, когда, встав ночью, увидела его на кухне уплетающим бутерброды.
— Ты что, так делаешь тайком от меня каждую ночь? — раздраженно спросила она.
— Ну, не каждую, — смутился Паоло, — но иногда бывает. Не могу я есть одни твои овощи, — он пробовал сопротивляться.
— Я каждый вечер готовлю тебе твою любимую пасту, самую лучшую, из твердых сортов пшеницы, — голос Лючии был холоден, она еле сдерживалась, чтобы не кричать. — Неужели тебе самому не противно, что ты поправляешься, как на дрожжах и уже похож на… сурка, набившего щеки зерном?
— Не нравится, скатертью дорожка! — Паоло внезапно взорвался. — Иди к своему красавцу блондину. Что не идешь? Или он тебя не зовет? А ты все ждешь и поэтому превращаешь в ад жизнь своих близких. Все тебе не так! Хватит! Я больше не могу! Это выше моих сил!
Он оттолкнул жену, хлопнул дверью и быстро ушел в свою спальню. А Лючия бессильно опустилась на стул и расплакалась. Это был катарсис, внутреннее расслабление после длительного напряжения. Она плакала от жалости, но не к себе, а к Паоло, плакала оттого, что она действительно мучила человека, от которого не видела ничего, кроме добра, понимая в то же время, что ничего не может поделать с собой.
И вдруг пришло неожиданное решение: она должна уйти из этого дома. Она не имеет права калечить жизнь доброго человека. Она понимала, что заслужила все, что он высказал ей в минуту гнева. Внезапно Лючия встала на колени и начала исступленно молиться. Она молилась за Паоло, за то, чтобы ему было легче пережить то, что она навлекла на него. Она просила Деву Марию снять с нее тяжесть беспросветной любви, которая подтачивала ее изнутри.
Нет, завтра же она уйдет из их общего дома. В Риме, на улице Риенцо, у нее была небольшая квартирка, доставшаяся ей от бабушки. Завтра она переедет туда, оставив Паоло добрую записку.
Измучившись от слез и очистившись молитвой, Лючия вышла из кухни и, увидев свет в холле, поняла, что Паоло не спит, а сидит, наверное, ожидая ее.
— Извини, я не сдержался, — глухо произнес Паоло. Он сидел перед телевизором и курил сигарету.
— Ты сказал правду, — горько усмехнулась Лючия, поднимаясь по лестнице в свою комнату.
Спала она очень плохо, всю ночь ей снился Морис, у которого почему-то было лицо Луиджи. Она встретила его на вокзале с его родным братом, оказавшимся Паоло. От этого жутковатого переплетения персонажей, Лючия проснулась. На часах было пять утра. Она почувствовала, что больше не уснет. Вставать было еще рано, она взяла какой-то исторический роман, давно лежавший на прикроватной тумбочке, наугад открыла его и прочитала:
«Они увиделись через год, случайно встретившись на улице. Для них это было неожиданностью, но ворон, сидевший на дереве и простерший над ними свои крыла, каркнул три раза, оповещая посвященных, что испытательный круг судьбы замкнулся…»
Эта фраза окончательно разбудила ее. Лючия стала с интересом читать дальше, но после многообещающего начала события стали разворачиваться банально, а язык потерял свою мистическую точность и упругость, заворожившие ее в самом начале. Она вернулась к началу фразы и несколько раз прочла ее. «Испытательный круг судьбы… замкнулся…» Лючия отложила книгу, откинулась на подушку и закрыла глаза.
