по меткам незатоптанной любви.
В мой молитве лишь набат «Дыши!»,
ведь во сто крат дороже кислорода
твоих глазёнок синяя свобода
и свет незатуманенной души.
В моей молитве лишь тоска «Прости
за неспособность стать твоим дыханьем,
дождем, росой, дразнящим утром ранним,
молочной каплей в льющемся Пути».
В моей молитве не хватает слов –
негромко отстучит надеждой Морзе
стаккато жизни – той, что где-то возле
разгадки зарождения миров.
Осенний конспект человека
Задергалось в такт светофору набрякшее веко.
Я дни утрамбую – чинарики в твёрдую пачку,
Опять открываю осенний конспект человека;
Прокуренным пальцем по строчкам – седой бородач-Курск.
По-летнему сочных проспектов прямые удары
Меня достают, им плевать на защиту бездушья;
От этой – наверно, заслуженной – солнечной кары,
В вопрос не согнусь, не устрою великую сушь я
В оазисе мыслей и чувств. Подгоняю моторы –
И те, что стрекочут, и тот, что ударником слева.
Пикантною нотой сомнений вплетутся укоры
В бесспорный контекст пониманья Адама и Евы.
На третьей странице – лимонно-багровая клякса
На ритмах и тактах, пропахших рассветом и медом,
Прокатится медь по тонам твоего перепляса,
Мой курский сентябрь, закруживший судьбу мимолётом,
Отточенной спицей раскроешь все тайны прихода,
В котором настигнет меня «Озареньем» Эль Греко
Не посланных к черту холмов золотая свобода,
Где мастер кропает осенний конспект человека.
Я в осени такой не жил
Я в осени такой не жил.
Я ноябрём ловил приметы,
А он всё тянет из поэта
Цветную сеть словесных жил.
Я в осени такой не спал
Ни с терпкой Музой, ни с Психеей,
В пыли осеннего музея
Не воровал мечты кристалл.
Я в осени такой не мог
Тебя однажды не увидеть,
В разливе «Рислингов» и «Лидий»
Был частью суши твой порог.
Я в осени такой не стал
