– А все же потише – лучше, спокойней, – вставляет Петрович.
– Летай пониже и потише – говорила истребителю теща. Так, Валятель?
Мишка только кивает – он сегодня выговорился с фином, третью повязку сменил.
– А еще лучше так, – загорается Яшка. – Собраться нам всем, хлопцы здоровые – Гвоздь, Арматура чего стоят, Петрович с клюкой, я с кулаками, Валятель, Биллиардист, Митька-сапожник, еще пяток ребят найдем – и этих урок раскидаем, как котят. Больше их на Инвалидке и не увидишь. И все дела!
Петрович только хмыкает, морщит свое личико мудрого рыночного пройдохи:
– Эх, Яшка! Ты соображаешь? Их поболе нас. Всех не одолеешь. Да и что мы, расстреляем их, что ль? Они потом нас по одному подлавливать будут. А мне на рынке так и вовсе хана. Если не угробят, то торговлю поломают.
– Ты ж все равно на мебельную подаешься.
– А если нет? Там зарплата пятьсот тридцать. Проживи с тремя иждивенцами.
– На воспитание возьмем. Будут дети полка.
– Нет уж. Слава богу, сам строгал, сам шлифовать буду. Ты, Яшка, горяч больно, ты помолчи. Гвоздь лучше знает. Я с блатными ссориться не хочу. Я блатных близко знаю, торгую уж лет пять. Меня раза три кантовали, когда делиться не хотел. Пока с ними ладишь – живешь. Погоди, вот они еще узнают, что Студент у меня…
– Боишься?
– Бояться не боюсь, а мурашки ползают.
– А ты к участковому сходи, к Шелешенко.
– Ага, так он их всех и возьмет. Лучше я смертный приговор себе выпишу.
– Ну, давай Студента ко мне, пристрою на раскладушке. Хоть и сам снимаю, Да еще один угол найдется.
Валятель не выдерживает, бухает из угла:
– Здесь надежнее. У меня всегда ломик под рукой.
– Тоже верно.
Петрович ставит на стол чайник, алюминиевую посуду. Яшка потирает ладони:
– Эх, братцы… Чайку, а? Давно я вот так вечерком чайку не пил. Вспомним детство. А то все какая-то другая жидкость. Надоело!
– А ты с авиационного на молочный перейди, – советует Петрович.
– Молоко вредно. В нем бактерии заводятся, ты что, не читал? А нам на авиационном дают спирт для промывки, убивает заразу вокруг.
– Ой, Яшка. Мало тебе в жизни доставалось.
– Мало. Мне вот хирург щупает спину, говорит: вы знаете, что у вас развивается болезнь Николая Островского? Говорю: знаю. Но почему, доктор, талант не развивается? Вот обидно. Студент! Напиши с моих слов книжку – зачитываться будут, как приключениями профессора Бураго. «Судьба меня, как мяч, кидала, меня и мама не видала, и там, где крест стоит дорожный, лишь плачет суслик осторожный»… Пушкин!
– Нет у Пушкина таких стихов, – возражает Димка.
– Правда? А мне говорили – Пушкин. Так напишешь книгу, Студент?
– Тебе уже предлагал один.
– Так он героическую биографию хотел писать, он из меня Папанина или Чкалова хотел сделать. А ты правду напишешь. Многие дамочки заплачут. Над историей моей невозвратной любви.
– Написать Студент напишет, а кто напечатает, кто деньги заплатит? – спрашивает осмотрительный Петрович. – Да и любовь в книжках красивая должна быть, а у тебя – штрафбат.
– Для внуков и правнуков, – говорит Яшка. – Вон Валятель отливает своих чудовищ для правнуков. Тогда и напечатают про мою историю.
– А сегодня зубы на полку? Хорошо бессемейному.
– Может, и нехорошо. Но жениться? Не могу совершить такой бессовестный поступок на глазах у массы незамужних женщин. Некрасиво выбирать одну на глазах остальных А потом – что я ей про позвоночник скажу? Мол, у меня не гнется? Наливай свой чифирь, Валятель. Прочистим мозги.
Мишка льет из чайника дегтярный свой напиток.
– Все деньги на заварку ухлопывает, – качает головой Петрович.
Яшка восторженно нюхает парок.
– Если б мне в детстве такой чай давали! Да никогда бы ничего другого не стал пить.
Петрович тяжелым тесаком колет кусок сахарной головы на ладони, раздает по кусочку. Удивительная штука – настоящий чай с сахаром. Сколько лет Димка пил травяной или морковный чай со свекольным соком или с кусочками сушеной свеклы и, если везло, то с белым химическим сахарином, похожим на лекарственный порошок. А теперь вот сидят одной семьей вокруг дощатого стола с чайником посредине, пышет из кружек вкусный парок, и белеют кусочки колотого сахара, и ломти пшеничного хлеба ложатся на стол от ножа Валятеля. Все было бы хорошо, если бы не причина, которая привела Димку в этот уютный сарайчик с печкой. Сколько беспокойства принес он своей несусветной глупостью товарищам. Но они как будто даже рады приключению. Ни слова в упрек. Лишь сомкнулись вокруг Студента, прикрыв его, – так, Димка читал, становятся кольцом дикие лошади, выставив зады и сильные копыта, окружив жеребенка
