«Под этим небом черной неизбежности…»

«В пустоте, в темноте, в мелочах…»

В пустоте, в темноте, в мелочах,
В этом мире, что кровью пропах,

В этом вот человеке в пальто,
Нечто есть? Не знает никто.

В этих синих морозных ночах,
В обожженных колючих кустах,

В боли сердца и в звуке далеком
Что-то спрятано глухо, глубоко.

Может — музыка, может быть свет,
Может — этому имени нет.

1953

«И поздний дождь, над миром, как тогда…»

И поздний дождь, над миром, как тогда,
И все такое жалкое и злое.
Поет, бормочет за окном вода
О нежном о пленительном покое…

И дождь ночной, как прежде, как тогда,
И дом плывет в безвестные пустыни.
В разрыве туч холодная звезда —
Такой же свет мучительный и синий.

1953

«Церковка, заросшие пригорки…»

Ирине Яссен

Церковка, заросшие пригорки,
Суздальское небо и тоска.
К сонным травам, к луговинам горьким
Мчится мелководная река.

Родина. Летят касатки, свищут,
Пропадая в предзакатной мгле.
Я иду, потерянный и нищий,
Поклониться Матери-Земле.

Мальчик босоногий с дудкой звонкой
Гонит стадо в ветровую синь.
На воротах древняя иконка,
А внизу — терновник да полынь.

1942

Юрий Трубецкой. Терновник. Сборник стихов (Париж, «Рифма», 1962)

«Голос пел мне про те долины…»

Голос пел мне про те долины,
Где терновник и тишина,
Где высокий клик журавлиный
И предутренняя луна.

Там синеет сентябрьский воздух,
Как лампады мигают звезды
И забвеньем пахнет трава.

Помню, помню — через забвенье
Тех стихов померкшие тени