«Под этим небом черной неизбежности…»

Между веток плакучих звезда.

Да и пенье такое самое,
Что я слышал когда-то, давно,
Над Ладогой и над Камою,
Над Невою и над Двиной.

1. «Потерял я тебя навеки…»

Потерял я тебя навеки…
Дождь в окно все стучит, стучит.
Отекли от дремоты веки,
Лоб и руки так горячи.

Даже имени не припомню,
Что-то кажется мне на «В».
Помню город пустой, огромный,
Месяц в утренней синеве.

2. «Как снова небо холодеет…»

Как снова небо холодеет
Над побледневшею зарей.
И снова мелкий дождик сеет
И прыгает по мостовой.

Под зонтика раскрытым шелком
Иду как всякий человек.
Сквозь дождь, переходящий в снег,
На мир поглядываю волком.

«Да, безразличье, пожалуй, труднее…»

Да, безразличье, пожалуй, труднее…
Трудно молчать. И зачем? Почему?
Вечер дождливый тает в дыму,
Медленно каплет в серой аллее.

Если б узнать, что там есть, за чертой?
Может темнее, скучнее и диче?
В призраках, веющих бледной толпой,
Разве узнаешь тогда Беатриче?

От безразличья не спрячешься. Трудно.
Только идти под дождем в никуда.
Слушать — под ветром поют провода,
Улицей спящей, холодной, безлюдной.

1957

«В порыве, что ли, нежности…»

В порыве, что ли, нежности,
Другого ли чего…
А может только вежливость
Соседа твоего…

Ты помнишь, поздно вечером,
Балкон, с вареньем чай?
Так ласково-застенчиво,
А может невзначай

Ты вспомнила Швейцарию
И встречу, с тем, другим.
Потом — стихи Цветаевой
И папиросный дым.

1957