«Под этим небом черной неизбежности…»

«Русский лес. И русские птицы…»

Русский лес. И русские птицы.
Это может только присниться.

И благовест дальний над вечерней рекой
Монастырь. И вечный покой.

Время бежит, скользит по реке.
Детский след на влажном песке.

И может быть счастье. Но нет его.
Божество? Торжество? Колдовство?
Русское поле. Все русское снова —
На камне холодном мертвое слово.

«Парки пряжу ткут и распускают…»

И в сердце сознанье глубоко,
Что с ним родился только страх…

Ин. Анненский

Парки пряжу ткут и распускают.
Тихий снег снижается на мир.
Елки под забором умирают,
Их уже изгнали из квартир.

Анненский тревогу мне приносит,
О, какой печальный маскарад!
Чахлая, между ветвями, просинь,
Мертвенный сгорающий закат.

«Темный город. Темный отблеск счастья…»

Темный город. Темный отблеск счастья…
Как — увы! — безжалостна судьба!
Дождь ночной назойливей и чаще,
Дверь скрипит, как старая арба.

Как арба, — кавказские мотивы.
Так слова, цепляясь, все текут.
Путь без смысла. Звуков переливы
Прозвенят, взволнуют и уйдут.

«Как же дальше быть теперь?..»

Как же дальше быть теперь?
Распахнулась в горе дверь,
В горе и непониманье.
Если б это знать заранее!

Опускаяется луна
Вялым ломтиком лимона.
И качается сосна,
Ветром северным пьяна,
С легким скрипом, легким звоном.

В свете завтрашнего дня
Ветер синий, ветер снежный.
И вопрос, что жег меня,
Стал загадкой безнадежной.

«Я не тебя увидел, а двойник…»