ничего страшного.
— Ну, — с металлическим тембром произнесла Лиз, — где же ты пропадал, интересно узнать?
— Я же говорил, что пойду подышать свежим воздухом.
— Два часа шлялся под дождем? — Лиз усмехнулась и включила свет, чтобы видеть лицо мужа. — Рой, ты чего-то не договариваешь. Я вижу.
Рой почувствовал, как его покидает отвага. Он редко спорил с Лиз, когда она бывала не в духе. И напрасно — надо было обуздать ее сразу после женитьбы. Сейчас поздно брать реванш, но он все равно решил попытаться.
— Что значит — не договариваю?
Лиз задержала дыхание. Она кипела гневом, но не позволила ему выплеснуться наружу, поскольку не верила, что ее муж действительно способен на это. Боже, точь-в-точь как в дамских журналах — поздней ночью муж возвращается домой, жена подозревает, что он был у другой, от его одежды пахнет духами, на пиджаке — два-три длинных волоса. Нет, Рой не мог! Он не такой.
— Я… мне кажется, — она не знала, с чего начать, — … что… что ты с кем-то встречался.
Он рассмеялся, но смех получился натянутым.
— Совсем сдурела? Что мне, больше делать нечего под таким дождем? Нет, я осматривал одно место.
— Какое?
— Ярмарку.
— Боже! Зачем?
— Там происходит что-то странное. Помимо убийств.
— Допустим, но какое тебе дело? Кажется, мы договаривались держаться подальше от этой ярмарки.
— Да. Но сегодня Ровена каталась на 'поезде призраков'.
— С чего ты взял?
— Я… знаю.
— Потому что снова говорил с индианкой?
— Да. Мне было необходимо выяснить…
— Ты лжешь. — Лиз чувствовала, что вот-вот разразится — но не потоком гневных обвинений, а рыданиями. — Я хочу домой. Завтра соберемся и уедем. И постараемся забыть эти проклятые выходные.
— Не получится. — В голосе Роя едва не прозвучала насмешка. — Машины нет. И не будет до пятницы, а то и до субботы. А тогда нам и так надо будет возвращаться.
— Господи! — Лиз спрятала лицо в ладонях, больше не сдерживая слезы.
— Мы в западне.
— О чем ты?
— Не могу объяснить… Но неужели ты ничего не замечаешь? Ярмарке полагается быть веселой, беззаботной, а там кругом злоба и тоска. Как будто вот-вот должно произойти что-то страшное.
'Сейчас она начнет спорить, — подумал Рой. — Назовет меня идиотом и неврастеником'. Но Лиз молчала. Когда она подняла голову. Рой увидел, что у нее высохли слезы. Гнев угас, остались только подавленность и безнадежность.
— Да, — произнесла она. — Я сразу заметила, в первый же вечер. Эта ярмарка — не такая, как все. Обслуга смотрит на тебя с ненавистью, будто ты — незваный гость, и им наплевать на твои деньги. И хуже всех этот карлик…
— Салин? Ты встречалась с Салином?
— Не знаю, кого ты имеешь в виду. Когда я искала Ровену, зашла за зверинец и увидела это отродье. Боже, это настоящий монстр. Он ковылял за мной следом, а я почти бежала. Он… Наверное, он человек, но больше похож на уродливую обезьяну.
— Он очень злой.
— Но ведь мы больше не пойдем туда, правда? Все так глупо… Если на ярмарке нечисто, надо держаться от нее подальше, только и всего.
— Пока нам это не очень-то удавалось.
— Да, но больше…
Ровена вдруг села, протирая глаза, и пробормотала:
— Куколка… Хочу Куколку…
— Кошмар приснился. — Лиз повернулась и положила ладонь на плечо Ровене. — Потеряла свою куклу.
— Потеряла? — изумился Рой. — Где? Она же не выходила из гостиницы.
— И тем не менее. — Лиз боялась покраснеть и не смотрела ни на мужа, ни на дочь. — Может быть, завтра найдет. — Она дотянулась до выключателя на шнуре, и комната погрузилась во тьму.
Когда Рой улегся, Лиз вздрогнула от отвращения и ненависти, зная, что встреча ее мужа и индианки не ограничилась разговором.
После ухода Роя Джейн не ложилась. Неподвижно сидя на койке, она глядела во тьму и боялась — не за себя, а за мужчину, который занимался с ней любовью, и за его глухую дочь. Как и сама Джейн, они запутались в паутине зла. Даже ясновидение не помогало индианке — казалось, будущее решительно отгородилось от нее непроницаемой стеной.
Где-то трижды пробили часы. Острый слух шайеннки отчетливо различал ровный шум дождя, дребезжание листа ржавой кровельной жести и… царапанье, будто снаружи под дверью скребется крыса. Но Джейн знала, что это не крыса. За окном возник черный силуэт, и она напряглась…
Джейн не сумела подавить возглас. Человек походил на карлика: уродливое туловище, непомерно большая голова. Лицо плоское — наверное, оттого, что он плотно прижался им к стеклу. Карлик исчез, но вскоре Джейн услышала скрип дверной ручки и увидела в тускло освещенном дверном проеме бесформенную фигуру Салина. Если бы он не загораживал единственный выход, индианка не задержалась бы в фургоне ни на секунду. Она плотнее запахнула на себе одеяла.
— Что тебе нужно, Салин?
Ответом было звериное урчание. Карлик уже переступил через порог, держа что-то в поднятой руке, словно показывая гадалке. Ей удалось различить только контуры, но их оказалось досрочно, чтобы безошибочно узнать собственное произведение — голову деревянного коня с карусели, сработанного на первый взгляд грубо, но, если приглядеться, совсем как живого.
У Джейн перехватило дыхание, страх отступил под натиском ярости. Как смеет это ничтожество, искалечив ее творение, еще и глумиться над ней?
— Ты еще пожалеешь, — прошипела Джейн. — Мистер Шэфер этого так не оставит.
— Ты — плохая женщина, — отчетливо произнес он, пустив, как обычно, слюну. — Ты виновата во всем, что здесь произошло. Это с тобой на ярмарку пришло зло.
Джейн судорожно сглотнула, стараясь не дать выход гневу. Она знала, что Салин побывал в 'пещере призраков' перед тем, как там нашли растерзанный труп. Этот помешанный не менее опасен, чем животные, за которыми он присматривает.
— Деревянные фигуры мне не принадлежат, — будничным тоном произнесла она. — Это имущество мистера Шэфера.
— Их сделала ты. Они очень плохие. Надо их уничтожить.
— Только попробуй! Будешь иметь дело с полицией.
— Полиция! — В смехе карлика слышалось рычание. — Полиция здесь тоже умирает. Ты всех нас хочешь убить. — Он закатил глаза, во тьме блеснули белки. — Может, прикончить тебя, а?
Казалось, Салин вот-вот набросится на Джейн. Однако, переместившись вперед на несколько дюймов, он остановился. Бесформенный рот растянулся в чудовищную ухмылку.
— Ты трахалась с тем парнем!
Обвинение вонзилось в ее мозг как лезвие ножа. Но она сразу оправилась от замешательства.
— Ты подсматривал через окно?
