– Предсмертные записки – это своего рода искусство, – сказал Аркадий, прикурил две «беломорины» и протянул одну Сьюзен. Пальцы у нее были гладкие, не загрубевшие от чистки холодной рыбы.
– Ты это заявляешь как специалист?
– Как студент. Предсмертные записки – это раздел литературы по криминалистике, на который очень часто не обращают внимания. Они бывают грустные, злые, рассказывающие о страданиях от сознания собственной вины и очень редко смешные, потому что в них всегда присутствует налет официальности. Обычно их подписывают своим именем или как-нибудь по другому, например: «Я тебя люблю», «Это лучший для меня выход» или «Считайте меня коммунистом».
– Зина не подписала.
– Обычно записки оставляют там, где их смогут найти вместе с телом, или их находят, когда обнаруживают, что кто-то пропал.
– И здесь у Зины все было иначе.
– И всегда, так как это последнее послание, для него берут целый лист бумаги. Последнее письмо в жизни не пишут на клочках и обрывках страниц из записной книжки. А кстати, как продвигается твоя работа? – спросил Аркадий, бросив взгляд на пишущую машинку и книги.
– Застопорилась. Я думала, что судно будет прекрасным местом для работы, но… – Она смотрела на переборку, словно вспоминая что-то далекое, забытое. – Слишком много людей и слишком мало места. Нет, тут плоха Советские писатели все время пишут в коммуналках, так ведь? У меня есть отдельная каюта, но это похоже на то, что тебе наконец выпал шанс послушать свою собственную морскую раковину, а из нее не доносится ни звука.
– Я думаю, что на «Полярной звезде» вообще будет трудно услышать шум морской раковины.
– Ты прав. А знаешь, Ренько, ты странный, очень странный. А помнишь вот эти стихи…
– «Расскажи, как тебя целуют, расскажи, как целуешь ты», – прочитал Аркадий.
– Да, эти. А помнишь последние строчки? – спросила Сьюзен и сама произнесла их:
– Это о тебе. Из всех мужчин на этом судне только тебе одному ничего не надо.
– Это совсем не так, – сказал Аркадий и подумал, что хотел бы остаться живым, хотел бы пережить эту ночь.
– А чего ты хочешь? – спросила Сьюзен.
– Я хочу знать, что случилось с Зиной.
– А от меня тебе что нужно?
– Ты последней видела Зину перед ее исчезновением, я хочу знать, что она сказала.
– Наверное, хочешь понять, что я из себя представляю? – Сьюзен мягко рассмеялась, но этот смех был обращен скорее к самой себе. – Ладно. Что она сказала? Честно?
– Да.
Сьюзен поднесла стакан к губам, но отхлебнула уже более умеренно.
– Не знаю, эти игры становятся опасными, – сказала она.
– Я расскажу тебе, как представляю себе этот разговор. Думаю, она сказала, что знает о том, что буксирует «Полярная звезда», когда не тянет сети, и она могла поделиться с тобой информацией о станции, из которой управляют кабелем.
– Что за кабель? – пожала плечами Сьюзен. – О чем ты вообще говоришь?
– Вот почему Морган сейчас там, где находится, и вот почему ты здесь.
– Ты говоришь, как Воловой.
– Это не простая игра, – сказал Аркадий. Виски было хорошим, от него даже папиросный привкус был сладким.
– Ты, наверное, шпион, – сказала Сьюзен.
– Нет, я не обладаю мировым кругозором, меня больше привлекают узкие масштабы человеческих личностей. Должен сказать, что и ты любительница, а не профессионалка, но ты попала на это судно, и если Морган говорит, чтобы ты оставалась здесь, ты остаешься.
– Ну хорошо, значит, я обладаю мировым кругозором. Не думаю, что Зина была настолько безрассудна, чтобы покинуть американское судно.
– Она…
Аркадий замолчал и прислушался. Он услышал шаги, которые внезапно замерли в коридоре. Вдоль коридора располагалось шесть кают, а в концах были трапы, ведущие в рубку и на главную палубу. Послышались чьи-то шаги по трапу, но они тоже затихли.
Открылась и закрылась дверь в соседней каюте, затем раздался стук в дверь каюты Сьюзен.
– Сьюзен? – послышался голос Карпа.
Она посмотрела на Аркадия, тушившего папиросу, а он подумал, увидела ли она страх в его глазах.
