– Вы много зарабатываете?
– Десять, двенадцать тысяч в месяц.
Аркадий быстренько прикинул в уме, что по реальному курсу черного рынка он сам зарабатывал около ста долларов в месяц.
– Действительно странно, – вынужденно признал он.
В углу под свисающей с потолка лампой дневного света молча и деловито алеуты играли в пул. На них были шапочки, парки, темные очки, на всех, кроме Майка, палубного матроса с «Орла». Майк разочарованно завопил, когда его шарик, падавший в нужную ямку, столкнулся с другим, направив его прямиком в лунку, а сам упал на стартовую черту. Вдоль стены на одной длинной скамье сидели алеутские девушки в теплых куртках и весело перешептывались. В одиночестве за столиком сидела молодая белая женщина, челюсти ее усердно перемалывали жевательную резинку, глаза настойчиво следовали за каждым движением Майка, других она вокруг себя не замечала.
– Весь остров принадлежит алеутам, – вновь обратился Ридли к Аркадию. – Во время войны моряки вышвырнули их вон, потом Картер вернул им эту землю. Теперь им нет нужды ходить в море за рыбой… Майк – другое дело, он просто влюблен в море.
– А вы? – спросил его Аркадий. – Вы тоже его любите?
Ридли не только собрал свои волосы в конский хвост на затылке, не только завил подобие косичек над ушами, он, похоже, успел перезарядить бешено сверкавшие глаза. Резкая усмешка исказила его губы.
– Я дико ненавижу его. Нет ничего естественного в том, что сталь плавает по воде. Соленая вода – враг человека. От нее даже железо рвется. Жизнь слишком коротка, чтобы любить море.
– Ваш приятель Колетти работал в полиции?
– Простым патрульным, а уж вовсе не следователем-билингвом*, подобно вам. Если, конечно, не считать итальянского.
></emphasis
Принесли виски, Морган разлил.
– Чего мне не хватает в море, – продолжал Ридли, – так это цивилизации. Цивилизация – это женщины, и уж тут «Полярная звезда» одержала над нами верх. Посадите Христа, Фрейда и Карла Маркса месяцев на шесть в одну лодку, и они превратятся в таких же, как мы, примитивных самцов, сыплющих бранью.
– Ваш инженер – настоящий философ, – обратился Гесс к Моргану. – В пятидесятые годы у нас у побережья Камчатки были плавучие консервные заводы, где работало до семисот женщин и около десятка мужчин. Они упаковывали в банки крабов. Технология требовала, чтобы с мясом краба не соприкасался никакой металл, мы использовали тогда специальные линии, купленные у вас же, в Америке. Однако, в конце концов, из политических соображений ваше правительство отказало в поставке новых линий для изготовления коммунистических консервов, и все наше дело с крабами рухнуло.
Аркадий помнил, какие об этом ходили рассказы: восстания и забастовки на консервных заводах, женщины, насилующие мужчин. Не очень-то много там было от цивилизации.
– За совместные предприятия! – Морган поднял свой стакан.
В Советском Союзе в пул не играли, но Аркадий помнил американских солдат в Западной Германии, их одержимость. Похоже, Майку везло, его непрестанно жующая подружка все чаще награждала его поцелуями. А не продай царь Аляску, стал бы алеут сейчас дергать за рычаги игральной машины?
Ридли проследил за его взглядом.
– Алеуты всегда охотились на котиков, продавали их России. Охотились на каланов, моржей, китов. А теперь они зашибают деньгу, сдавая в аренду доки компании «Эксон». Кучка коренных американских капиталистов, не то, что мы.
– «Мы» – это вы и я?
– Именно. Дело в точ что между рыбаками во всем мире куда больше общего, чем среди кого бы то ни было еще. К примеру, на суше люди любят каланов. Я же когда вижу калана, я вижу вора. Если пройти мимо островов Шелихова, то они будут лежать там и ждать вас, целые банды: по тридцать, по сорок штук. И они ничего не боятся, лезут прямо на сеть. Дьявол, а ведь они весят шестьсот – семьсот фунтов каждый, как медведи.
– Он говорит про каланов, – пояснил Гесс Марчуку, крутившему в непонимании глазами.
– И вот что они делают, – гнул свое Ридли, – они не просто выхватывают рыбку из сети и удовлетворяются этим. Нет, они вырывают из ее пуза самый лакомый кусок – один! И если в сети лосось, то таким образом одним укусом они воруют пятьдесят долларов, и это еще не все. Когда эта тварь устает, она хватает последнюю свою рыбину и ныряет. А потом этот сукин сын выкидывает совершенно подлый фокус: он всплывает на поверхность с рыбиной в пасти и машет ею тебе. Как бы говоря: «А мне плевать на тебя, придурок». Вот когда пригодится хорошее ружье. Не думаю, что взрослого самца может остановить что-то кроме «магнума». А из чего стреляете вы?
– Официально они охраняются законом. – Гесс очень тщательно перевел слова Марчука.
– Да, я тоже так говорил. У нас на судне для них приготовлен целый арсенал. Конечно, они должны охраняться – Ридли издевательски кивнул.
У Ридли, как казалось Аркадию, был двойной дар: очаровательного собеседника и хладнокровного убийцы, причем и в том и в ином качестве он был настоящим поэтом. Почувствовав на себе взгляд Аркадия, он тоже вперил в него свой взор.
– Пользуясь вашей терминологией, это убийство, – сказал Ридли.
– Кого? – спросил Аркадий.
– Не кого, а чего. Каланов.
