только когда она ждала детей?
— Нет, Кэтрин всегда была слабенькой, — признался эрл.
— А я сильна и здорова, милорд, и беременность мне не повредит.
— Но я боюсь за ребенка, Блейз!
— Пожалуйста, не волнуйтесь, милорд, и не доставляйте мне огорчения только потому, что я беременна.
— Никакой езды верхом, слышишь, Блейз?! Это слишком опасно, дорогая, и если ты хочешь, чтобы я был счастлив, ты выполнишь мою просьбу. Невыносимо думать, что я могу лишиться тебя или ребенка.
— По крайней мере позвольте мне ездить в экипаже, запряженном пони, — умоляла Блейз. — Догкарт движется слишком медленно. Чтобы добраться до Риверсайда, мне понадобится целый день.
Он усмехнулся.
— Я подумаю об этом, — заключил он, вызвав у Блейз надежду на то, что сделка состоится.
Она ласково улыбнулась.
— Так будет лучше, — кивнула она, подумав про себя, что, если муж собрался держать ее взаперти, он просчитался. Но об этом Эдмунду предстояло узнать позднее, ибо сейчас Блейз не хотелось вступать в спор.
Уай, который еще вчера представлял собой бурный поток, сегодня превратился в гладкую серебристую ленту, мирно скользящую среди подернутых первой весенней зеленью холмов. Перевозчик Румфорд с легкостью доставил кавалькаду на другой берег. Прижавшись к мужу, Блейз сидела в лодке, думая, что еще никогда в ее жизни не случалось такой чудесной ночи. Добравшись до Риверс-Эджа, она обнаружила, что Геарта ждет ее, и вскоре смогла насладиться роскошью горячей ванны, источающей ее любимый аромат свежих фиалок.
— Геарта, где мыло?
— Все эти пустоголовые вертушки, — запричитала Геарта, — Напрасно я отпустила их спать, не убедившись, что они ничего не забыли. Похоже, я старею, миледи. Не тревожьтесь, сейчас я принесу мыло — не пройдет и минуты.
Блейз закрыла глаза, блаженствуя в горячей воде. Ей совсем не составило труда расслабиться в теплой ароматной ванне. Она слышала, как дверь вновь открылась, и заметила:
— Как ты быстро вернулась, Геарта, ты проворнее иной молоденькой девушки. Давай мыло, — не открывая глаз, она протянула руку и вздрогнула, когда к ее ладони прикоснулись в поцелуе чьи-то губы.
Эдмунд рассмеялся и, не говоря ни слова, забрался в ванну вместе с женой, подавая ей кусок мыла.
— Я отправил Геарту спать, дорогая. Она уже немолода, и я вижу, как она устает. И кроме того, я уже доказал, что могу стать неплохой горничной для жены, верно?
— Но вы никогда не мыли меня, — задумчиво проговорила Блейз.
— И ты никогда не мыла меня.
— Да, вы правы. Позволите попробовать сейчас, сэр?
Он прищурился.
— Ты считаешь, что сумеешь угодить мне?
— Если нет, тогда вы назначите какой угодно штраф, и я с радостью заплачу его, — ответила Блейз.
— А если я останусь доволен?
— Тогда штраф придется платить вам, сэр, — окунув ароматный кирпичик мыла в воду, она продолжала:
— Повернитесь, сэр, — и когда Эдмунд с трудом развернулся в тесной ванне, выплескивая воду на пол, начала намыливать ему спину размашистыми движениями.
Закрыв глаза, Эдмунд отдался невыразимым ощущениям. Пальцы Блейз растирали мускулы на его плечах, и Эдмунд вдруг почувствовал себя старым полосатым котом, который мурлычет и выгибает спину, стоит кому-то погладить его. Он и вправду чуть не замурлыкал под проворными руками жены.
— Почему мы не делали этого раньше, мадам? — спросил он.
Блейз усмехнулась.
— Такое нам просто не приходило в голову, — ответила она, опустила руки под воду и принялась растирать его ягодицы.
Эдмунд застонал — но не от боли, а от наслаждения.
— Колдунья, — пробормотал он, — твои ласки когда-нибудь убьют меня.
— Повернитесь, милорд, и постарайтесь на этот раз не расплескать воду, — деловито откликнулась Блейз.
Когда он подчинился приказу, она принялась намыливать ему грудь. Гибкие пальцы Блейз осторожно обводили его темные соски, вызывая у Эдмунда дрожь удовольствия. Ее руки вновь скрылись под водой, лаская его живот и вздыбленное копье. Лицо Блейз при этом осталось невозмутимым, хотя Эдмунд заметил, что уголки, ее губ подрагивают от сдержанной усмешки.
— Садитесь, милорд, и протяните мне ногу, — велела она. Тщательно, с самым серьезным видом она принялась намыливать ему ступню, раздвигая пальцы, а затем смывая с них мыло. Второй ноге она уделила неменьшее внимание, и закончив, заявила:
— Теперь, когда вы вымыты, наступает моя очередь, — с легкой улыбкой она протянула мужу мыло.
Он жестом велел ей повернуться и начал со спины — как поступила и сама Блейз. Когда он перешел к ягодицам, Блейз соблазнительно задвигалась под его руками. Он подхватил ее округлую влажную грудь и осторожно сжал ее в ладони. Большой палец ласково прошелся по затвердевшему соску, и Блейз снова вздрогнула, отчего мужское достоинство эрла вздыбилось еще сильнее.
— Сиди смирно! — прорычал Эдмунд ей в ухо, прикусив его зубами, а затем усмиряя боль поцелуем.
— Я ничего не могу поделать, — шепотом призналась она.
— Скверная девчонка, — усмехнулся он и встал, помогая Блейз подняться. Повернув ее лицом к себе, Эдмунд крепко обнял ее, сжимая скользкое от воды тело и находя губами ее рот. Он целовал ее не спеша, надолго приникая к губам.
Теплая вода после долгой поездки помогла Блейз расслабиться, и она обмякла, прижавшись к мужу. Она ощущала его твердое копье и приоткрывала губы, касаясь его языка. От поцелуев ее голова закружилась, как от крепкого вина.
Подхватив на руки, эрл отнес ее в постель и упал рядом, не обращая внимания на то, что их тела покрыты каплями воды. Он нежно ласкал ее, обводя ладонью округлость бедра.
— Я так хочу тебя, Блейз, — прошептал он ей на ухо, — но боюсь повредить ребенку.
Блейз с трудом разомкнула отяжелевшие от страха веки.
— Мама говорит, что… до конца июня еще можно, — подняв руки, она притянула к себе его голову и вздохнула, когда Эдмунд вобрал в рот ее сосок. Это прикосновение сводило Блейз с ума. — Прошу тебя, Эдмунд! — простонала она.
— Нет, дорогая. Не будем торопиться, ибо скоро нам придется отказаться от этих наслаждений до тех пор, пока не родится ребенок, — он начал ласкать вторую грудь, прежде чем втянуть в рот ее сосок.
С трудом Блейз удалось обуздать свою страсть, и когда наконец волна его любви захлестнула ее, она испытала удовлетворение, подобного которому еще никогда не чувствовала в объятиях мужа. Они изучали тела друг друга, пробовали новые ласки, не спеша исследовали укромные местечки, отдаляя момент блаженства. Наконец он вошел в ее жаждущее тело, двигаясь с мучительной медлительностью, словно желал продлить каждую секунду их близости.
Груди Блейз затвердели, соски упруго приподнялись.
Тело ощущало почти болезненную полноту, как никогда прежде. Она чувствовала, как копье погружается глубоко в нее, как оно выходит обратно и вновь рывком возвращается на прежнее место. Внезапно Блейз показалось, что она стала невесомой, — ее будто подхватил золотой вихрь самого мощного, небывалого блаженства, какого ей еще не доводилось испытывать. В отчаянии, словно пытаясь избежать падения, она прижалась к мужу, глубоко впиваясь ногтями в его плечи, пока он со стоном отдавал дань ее жаждущему телу.
