когда увидел ее в свадебном платье, в первое мгновение я подумал, что это именно то, о чем мечтал. Но потом решил, что в будущем все это может сулить мне новую боль и разочарование. Только не принял в расчет, что в этот раз я влюблен в Джойл Харольд и такой перспективы не существует. Она тоже любит меня. И знаешь что, Вик? Если бы я мог вернуть ее, то женился бы на ней в ту же самую минуту.
Донован тяжело вздохнул. Голова пса поднялась и опустилась вместе с его грудью. Дон почесал ему за ухом.
— Только шансы мои совсем невелики. Так что останемся мы с тобой по-прежнему вдвоем, дружище.
— Джойл, это платье просто сногсшибательно! — говорила Рита, поворачивая вывеску на дверях магазина с «закрыто» на «открыто», пока ее подруга открывала кассу.
Джойл подтянула рукава на платье ягодного цвета, которое раньше принадлежало тетке Донована. Хоть оно и сидело на ней как влитое, носить его было все равно как-то неловко. Но, как она сказала себе, когда он подарил ей этот замечательный наряд, возвращать платье обратно она не будет даже в случае, если они расстанутся. Ирвин недостоин владеть таким великолепием.
Так что она надела его сегодня, в канун Дня Святого Валентина, словно давая пощечину его невежеству. Она знала, что такое любовь. Если даже ей не суждено было снова встретить мужчину, который разделил бы с ней любовь, все равно она навсегда сохранит ее в сердце.
Она промокнула глаза платком, расстроившись от размышлений.
— А его цвет, — продолжала Рита, сочувственно кладя руку ей на плечо, — идет к твоему лицу.
Джойл шмыгнула носом, вздохнула и убрала платок в карман.
— Он наверняка зайдет к тебе сегодня. — Рита ободряюще похлопала ее.
Джойл встряхнула плечами и подняла подбородок.
— Лучше ему держаться отсюда подальше, если он не хочет неприятностей в этот день.
— Да ладно тебе. Ты же говорила, что у него всю жизнь были нелады с женщинами.
— Теперь я вижу почему, — безжалостно отрезала Джойл. — Он абсолютно не способен отдавать.
— Все мы эгоисты от природы. Человека должен кто-то научить отдавать. Обычно это делает мать, а мать бросила его, как ты говорила.
Нахмурившись, Джойл посмотрела на подругу.
— Рита, если ты собираешься его защищать, можешь идти домой.
Не успела Джойл договорить, как в чайной показались первые шесть клиентов и, сняв шарфы и головные уборы, расселись за большим столом в углу. Две женщины отделились от них и отправились в сувенирный магазин, потирая руки от холода. Джойл сухо усмехнулась Рите.
— Правда, не раньше, чем мы закроемся.
Больше им не удалось перекинуться и словцом.
Торговля шла бойко. Покупатели разбирали все, что было в форме сердечка, — от разноцветных ленточек до наборов шоколадных конфет. Прилавок, заполненный фиалками в салфеточках, опустел уже через пару часов, затем бешеным спросом пользовались все товары с розочками, ленточками, кружевами и ангелочками.
День Святого Валентина был на подходе.
Воспользовавшись таким наплывом покупателей, Джойл посадила возле кассы бабушку в кресле- качалке, которая раздавала всем, кто делал покупки или просто ходил по магазину, рекламные визитки с приглашением заходить снова.
Ева, одетая в белое платьице с оборочками, ходила по залу с корзиночкой, полной образцов печенья.
Она живо заинтересовалась этим занятием, в особенности потому, что каждый, к кому она подходила, норовил погладить ее или приласкать, или сказать какой-нибудь шутливый комплимент.
После обеда поток посетителей пошел на убыль, а в конце дня, когда люди стали возвращаться домой с работы, снова возобновился с прежней силой.
Джойл заворачивала двухфутового амура, которого она даже не надеялась продать, а заказала в основном в качестве украшения интерьера, когда Рита появилась на пороге чайной.
— А сколько мы еще будем торговать? Мы должны были закончить работу уже двадцать минут назад.
— Пока есть покупатели, мы, пожалуй, поторгуем еще, если ты не против. Ты не идешь ни на какое свидание?
— Только в восемь.
— Отлично. Я думаю, минут через пять народ схлынет.
Девушка поспешила обратно в наполовину заполненную чайную, а Джойл вручила статуэтку покупателю, выразив надежду, что его жена придет в восторг от такого подарка. И тут она увидела в дверях Донована.
На нем были смокинг, шляпа, на лице сияла убийственная улыбка. Он посторонился, чтобы дать пройти человеку с амуром, приподнял шляпу, раскланиваясь с двумя женщинами, которые уставились на него в удивлении, затем закрыл дверь и, изящно размахивая тростью, подошел к прилавку. При виде его сердце Джойл отчаянно заколотилось, но разум твердил ей: вид ничего не значит, не поддавайся, это только уловка. Дон остановился возле прилавка, приложив трость к плечу. Глаза его были полны озорства и — сердце Джойл забилось еще сильней — любви.
— Привет, Кэн, — сказала бабушка, улыбаясь и раскачиваясь в своем кресле.
Он обернулся к ней, приподняв шляпу.
— Здравствуй, бабушка. Ты сегодня чудесно выглядишь.
Старая женщина расцвела. Донован обернулся к Джойл.
— Я слышал однажды, как ты сказала, — произнес он, стараясь говорить тихо, — что ждешь, что какой-нибудь мужчина придет за тобой в шляпе и смокинге, чтобы избавить от повседневных забот.
Он обвел взглядом празднично украшенный магазин, в котором еще оставалось четверо или пятеро не определившихся с выбором покупателей, затем снова посмотрел на нее с улыбкой.
— Но здесь такая приятная атмосфера, что я не могу себе представить, что ты захочешь покинуть все это.
Все присутствующие обернулись на него. Джойл огляделась по сторонам, затем перевела грозный взгляд на Донована и проговорила тихо, с угрозой:
— Я имела в виду, что этот мужчина избавит меня от беспокойства, от принятия важных решений одной. Я вовсе не собиралась бросать мой бизнес.
Донован снял с головы шляпу, положил ее на стойку, взгляд его был темен и настойчив.
— Так я и думал. Так что вот он я — к твоим услугам.
Джойл подняла бровь.
— В каком качестве?
— Как? В качестве мужа, конечно. Чтобы разделить с тобой беспокойство и принятие важных решений. Чтобы баловать бабушку, чтобы любить Еву, чтобы сделать тебя счастливейшей женщиной на свете.
Никто даже не притворился, что рассматривает товары. Все собрались вокруг них, двери чайной распахнулись, и полдюжины человек, в том числе и Рита, выглядывали оттуда.
Ева, которая уходила в дом за стаканом молока, увидела Донована и подбежала к нему радостно.
— Дядя! — прокричала она в восхищении, когда он поднял ее на руки.
— Не дядя, — сказал он ей. — Папа. Ты можешь сказать «папа»?
Джойл шлепнула его по руке.
— Не говори ей так!
Ева повернулась к матери, негодующе сдвинув брови, и шлепнула ее. Потом она повернулась обратно к Доновану и проговорила громко и четко:
— Па-па.
— Молодец, — ответил он.
— Дон, — сказала Джойл, изо всех сил стараясь не думать о людях, которые глазели на них, — ты не
