мистрис Хокинс заставила ее подавать еду.
— А когда я поем? — ныла она. — Так мне ни крошки не останется.
— Если индейку прикончат, возьмешь кукурузного пюре. Там хватит на троих, — жизнерадостно посоветовала мистрис Хокинс.
После обеда слуги отправились к себе. Кевин подхватил клюющего носом Брендана и, обняв за плечи Ройс, зашагал к домику.
— Я уложу маленькую хозяйку, миледи, — пообещала Долли. — Она и так уже спит.
Фортейн поблагодарила няньку, и Кевин, взяв жену за руку, сказал, что хочет показать ей здешние места, пока солнце не село.
Они вышли наружу, и Фортейн впервые заметила, что дом построен на небольшой возвышенности над самым заливом. На лугах паслись лошади, два поля уже были чем-то засеяны. Оказывается, здесь гораздо теплее, чем в Англии!
— Мне так много нужно узнать! — воскликнула она. — Что растет на этих полях?
— Табак. Это очень выгодная культура и приносит самый большой доход. Ведь мы выращиваем не тягловых, а верховых лошадей для леди и джентльменов, но кто будет их здесь покупать? Мэрис-Ленд еще совсем дикая местность. Возможно, удастся сбыть несколько в Виргинии, но не сейчас.
— А овощи и злаки?
— По здешним законам мы обязаны их сеять. Индейцы снабдили нас семенами кукурузы, бобов, баклажанов и тыквы. Семена, которые мы привезли, тоже взошли, и как дружно! Горошек, морковь, свекла, кабачки и здешний яме, конечно. Почва очень плодородная.
— Кирпичный дом мы построим фасадом на залив. Вид отсюда так прекрасен! Никогда не видела ничего подобного. Спасибо, Кайрен.
— Я так скучал, — тихо признался он, касаясь кончиками пальцев ее щеки. — Сколько ночей я пролежал без сна, мечтая о тебе, Фортейн, гадая, понравится ли тебе в Новом Свете! Сумеешь ли ты быть счастлива здесь, так далеко от родных…
— Ты — моя родня, — прошептала она. — Ты, Эйн и другие дети, которые у нас родятся. Да, мне будет не хватать моей семьи, но пока мы вместе, я все вынесу. Здесь наш дом и наше место. Я поняла это, как только судно вошло в бухту. Эта земля позвала нас, Кайрен.
Солнце величаво спускалось за лес, и к тому времени, как они рука об руку добрались до дома, в небе засияли первые звезды.
— Мне нужно искупаться, — объявила Фортейн. — Где-то в моих вещах есть большая дубовая лохань. Вели своим людям найти ее и наполнить водой. Пусть поставят ее в спальне. Сейчас найду мистрис Хокинс и попрошу поставить воду на огонь. Я не мылась шесть недель, Кайрен, и кожа стала липкой от соли. А потом… — Она зазывно улыбнулась. — Потом мы заново познакомимся, верно?
Кайрен расплылся в счастливой улыбке.
— Немедленно отыщу лохань, мадам, и, пожалуй, присоединюсь к вам или заменю горничную, как вам будет угодно.
Фортейн весело рассмеялась. Все так, словно они и не расставались, и, судя по горящим глазам мужа, он испытывает те же чувства.
Лохань притащили, установили в спальне и принесли несколько ведер воды. Супруги наконец остались одни. В угловом камине горел невысокий огонь: к вечеру стало прохладнее. Занавески были задернуты. Свечи мягко мерцали. Кайрен встал на колени перед сидевшей на кровати женой, снял ее башмаки, скатал чулки, сняв предварительно подвязки с розетками. Фортейн встала и повернулась к нему спиной. Он расшнуровал ее корсаж, пока она отстегнула петельки, придерживавшие юбки. Оставшись в сорочке и нижних юбках, Фортейн повернулась лицом к мужу. Нижние юбки быстро сползли к ее ногам. Подняв руки, она заколола волосы. Кайрен впился глазами в белоснежные полушария ее грудей, показавшиеся над вырезом сорочки, и начал медленно развязывать узкие розовые ленты. Когда края выреза разошлись, он спустил с плеч Фортейн легкую батистовую сорочку, и она тоже упала на пол. Кайрен невольно восхитился:
— Кровь Христова, девочка, ты самая прекрасная женщина на земле!
Сжав тонкую талию, он поднял Фортейн и поцеловал темно-розовые соски.
— Я должна искупаться, — тихо запротестовала она. Но Кайрен лизал податливую плоть.
— Ты соленая, — усмехнулся он, но, тут же забыв обо всем, усадил ее в лохань, встал на колени, взял тряпочку и принялся намыливать плечи и спину жены. Тряпочка скользила по шелковистой коже от шеи по руке. Кайрен смыл мыло и поцеловал каждый пальчик. Настала очередь второй руки, но на этот раз он медленно посасывал пальцы, давая знать о своих намерениях.
— Плохая ты горничная, — вздохнула Фортейн. — Не вымыл мне ни шею, ни уши!
В ответ он наклонился и припал губами к ее затылку, прежде чем провести по нему мыльной тряпочкой.
— У тебя такая грациозная шея и соблазнительный затылок, — прошептал он, выжал тряпочку и, протирая маленькие ушки, поцеловал крохотные мочки. Потом снова намылил тряпочку и стал растирать налитые груди, пока соски не напряглись.
— Встань, — хрипло пробормотал он.
— Я сама домоюсь, — заверила она, пытаясь унять стук бешено бьющегося сердца.
— Встань, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы. Фортейн повиновалась. По-прежнему стоя на коленях, он казался верующим, стоящим у ног древней богини, и ощущал нечто вроде благоговения. Он обещал ей, что будет верен, и не нарушил клятвы. Ни одной женщины не было в его постели с тех пор, как он распрощался с женой, своей обольстительной, соблазнительной красавицей женой.
Кайрен дрожал от предвкушения. Его плоть уже набухла желанием. Гадая, испытывает ли она то же самое, Кайрен поднял голову.
Когда их глаза встретились, Фортейн почувствовала, что едва тлеющие в лоне огни внезапно вспыхнули ярким пламенем, грозя спалить ее дотла. Ее соски превратились в твердые горошинки, ноги подгибались, и все же она нашла в себе силы стоять прямо, пока тряпочка опускалась по ее животу к ногам. Они не могли отвести взгляд друг от друга. Да и не сумели бы, даже если бы от этого зависела их жизнь. Кайрен словно притягивал, ее своей неприкрытой жаждой, мучительной потребностью, пылким желанием.
Он осторожно раскрыл сомкнутые лепестки ее лона и долго смотрел на открывшееся его взору восхитительное зрелище. И только потом стал мыть, дразня, едва дотрагиваясь, возбуждая в ней ту же непреодолимую страсть. Фортейн тихо застонала, едва он подался вперед и принялся терзать языком нежную плоть. Жар словно лизал самое средоточие ее женственности.
— Кайрен! — всхлипнула она, когда он сжал ее ягодицы и привлек еще ближе к губам.
Ее вкус! Ее запах!
Кайрен обезумел от вожделения. Сколько месяцев, сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз держал ее в объятиях, обладал этим сладостным телом?! . Он потерся щекой о ее живот, впиваясь пальцами в округлую попку, вынуждая себя держать похоть в узде. Слишком рано. Он хотел, чтобы эта ночь запомнилась ей навсегда. Они так долго ждали, и теперь он возьмет ее медленно, с любовью, под крышей их первого дома.
Кайрен встал.
Пальцы Фортейн неуклюже расшнуровывали его рубашку, путаясь в завязках. Руки тряслись. Она наклонилась и коснулась губами его горячей кожи. Ночной ветерок овевал ее мокрое тело, и она, забыв, что до сих пор стоит в лохани, стала лихорадочно целовать его живот и грудь, умирая от желания снова принадлежать ему. Их любовная игра превратилась в настоящую пытку.
Она начала возиться с лентами его штанов, и Кайрен, смеясь, помог ей, но Фортейн тут же нетерпеливо выругалась.
— Ты так и не стащил чертовы сапоги, — пробормотала она, разъяренно глядя на мужа. Он привлек ее к себе, но на этот раз его пальцы проникли глубоко во влажную расселину.
— Ты хочешь меня, — тихо прошептал он. Фортейн вздрогнула от удовольствия.
— Да, — выдохнула она.
Пальцы скользили все дальше, намеренно терзая ее охваченное огнем тело, и Фортейн, забыв обо всем, извивалась, стремясь вобрать его в себя. Ее руки зарылись в его темные волосы, наклоняя голову, и
