Но Луи, ее маленький Луи, которого она родила! Потерять его в последний момент! Немыслимо! Как могло такое случиться? Неужели Господь наказывает ее? Почему же не маму? Почему Чарли тоже не родился мертвым? Или, как любит повторять мама, это судьба и ей не дано рожать живых мальчиков? Ведь дочери живы и здоровы!
Она не замечала Габриела, молча стоявшего у дерева. Странно, что Отем заплакала лишь однажды, когда поняла, что ребенок мертв. Разве она так бессердечна? Отем не делала секрета из того, что всеми силами старалась занять место Барбары Палмер и решилась родить ребенка ради титула. Теперь ребенок навеки потерян. Неужели он был для нее только средством достичь цели? Так жестока, так равнодушна…
Вдруг до него донесся непонятный звук. Совсем тихий. Еле слышный.
И тут словно плотину прорвало. Прерывистые всхлипы сменялись почти звериным воем, в котором было столько боли и тоски, что у него сжалось сердце. Значит, она не такая бесчувственная, какой хочет казаться.
Только сейчас Габриел понял, что Отем натура куда более утонченная.
Он уже хотел подойти к ней и утешить, но вспомнил, что она не желает никого видеть. Не готова разделить свою скорбь ни с ним, ни с кем другим.
Герцог Гарвуд исчез, опасаясь, что Отем может каждую минуту его заметить.
Вечером она спустилась к ужину и немедленно подошла к Габриелу.
– Сэр, – прошипела она, – кто дал вам право внушать моим дочерям, что вы их отец?
– Я, – поспешно вставила Жасмин. – Лучше, если девочки сразу признают Габриела.
– Я никогда не обещала стать его женой, – бросила Отем. – Если решу, что не желаю стать герцогиней Гарвуд, девочки окончательно запутаются. Особенно когда я действительно найду себе мужа. Не тебе давать подобные разрешения, мама!
– Ты очерствела и стала невыносимо упрямой, – заметила Жасмин.
– Я сама себе хозяйка, мама, – незамедлительно ответила дочь.
– Я женюсь только на той, кто меня полюбит, – спокойно объявил герцог.
– А я выйду замуж только за того, кто любит меня, – отговорилась Отем.
– Но я люблю тебя. Разве не помнишь тот день, когда родился Луи? Я признался в своих чувствах.
– Не помню, – обронила Отем, хотя в памяти немедленно всплыла душераздирающая сцена. Она залилась предательским румянцем.
– Что ж, мадам, могу только повторить, что люблю вас, хотя не могу понять почему. Вы сварливы и норовисты и в то же время очаровательны и красивы. Я совершенно сбит с толку, но все же люблю вас.
– Сварлива? Норовиста? Вижу, у вас совершенно нет опыта в ухаживании, сэр, – отрезала Отем.
– Зато у вас было чересчур много поклонников и огромный опыт в любовных делах. Остается надеяться, что вы научите меня, как лучше вам угодить, и наконец вспомните о приличных манерах и вежливости, – без обиняков заметил Бейнбридж, хотя глаза его улыбались.
Отем рассерженно вспыхнула.
– Джентльмен никогда не указывает женщине на ее недостатки! Если, разумеется, стремится ей угодить, – сказала она, раздвинув губы в хищной улыбке.
Герцог низко поклонился.
– Я обязательно запомню это, мадам. Надеюсь, вы и далее возьмете на себя труд просвещать меня в вопросах ухаживания за дамами. Могу я сесть рядом с вами? – осведомился он, предлагая ей руку.
Чарли, уже успевший вернуться из столицы, поймал взгляд матери и проглотил смешок. Жасмин, кажется, тоже едва не прыснула. Похоже, нашла коса на камень и Отем встретила себе ровню. В отличие от Себастьяна герцог, даже влюбленный, не позволял Отем взять верх и запугивать себя. Да, между этими двумя того и гляди разразится настоящая битва за то, кто в этой семейке будет носить штаны. И даже он, Чарли, не был уверен, на кого поставить.
Прошел сентябрь. Наступил октябрь. Отем совершенно оправилась от родов и уже могла кататься верхом. Лафит, умевший писать, сообщил из Шермона, что урожай выдался щедрым, и спрашивал, когда госпожа маркиза и маленькие барышни вернутся домой. У Отем не хватило мужества ответить, что она скорее всего никогда больше не приедет во Францию. Однако она поклялась послать туда дочерей будущей весной. Возможно, мама согласится поехать с ними и привезти назад после сбора урожая. Крестьяне Шермона будут довольны. Это наследство Мадлен, и когда-нибудь она займет подобающее ей место.
Постепенно, исподволь она и герцог Гарвуд узнавали друг друга, хотя постоянные перепалки продолжались, становясь, однако, все более беззлобными. Герцог не был намеренно груб и, вероятно, просто пытался утвердить свое господство над ней, но Отем далеко не была уверена, что не откажет ему в этом праве. Она уже осознала, что Себастьян при всей своей любви считал ее пусть драгоценной, но вещью, которую следует беречь и охранять. Будь она старше, ни за что не потерпела бы такого. Скорее внушила бы, что она – существо независимое и гордое.
Она вспомнила, как поразился Себастьян, когда она изложила ему план освобождения королевы Анны из Шенонсо. Как он изумился, когда все получилось и королева благополучно вернулась в Париж! Он явно не предполагал, что и женщины могут обладать умом. Не то что кардинал, который по достоинству оценил ее находчивость и даже жалел, что ей не суждено жить при дворе.
Вспомнив о кардинале, Отем поспешно перекрестилась. Мазарини скончался несколько месяцев назад, а Людовик, как ни странно, объявил, что отныне лично станет править своим королевством и не поленится вникать даже в те повседневные мелочи, которые всегда были прерогативой кардинала. Что ж, и Людовику не откажешь в уме и способностях!
Она вернулась мыслями к герцогу. Похоже, Габриел Бейнбридж ни на йоту не уступает ей в упрямстве и несговорчивости! Однако герцогу следует понять, что она не собирается быть красивой игрушкой в его руках! Пусть каждую минуту сознает, что в жены ему досталась женщина неглупая и проницательная, и не стыдится этого! Но как убедить его?
Она решила отправиться за советом к матери. Одному Богу известно, как Жасмин ухитрялась управляться с отцом, сильно напоминавшим по характеру Гарвуда. Мама наверняка подскажет, что делать.
– Скажи ему, – коротко обронила Жасмин.
– Что именно? – нахмурилась Отем.
– Скажи, что если решишь выйти за него замуж, он должен относиться к тебе как к равному партнеру в браке. Габриел неглуп. Он высоко ценит тебя, хотя не признается в этом, пока ты не объяснишься с ним начистоту. Перестань бороться с этим человеком и поговори откровенно.
Отем согласно кивнула. Похоже, ничего тут не поделаешь. Чарли с сыновьями скоро возвращается ко двору, и король обязательно спросит, вышла ли она замуж, а если нет, в чем тут причина.
Случай неожиданно представился вечером, когда они с Габриелом остались одни в зале. Ужин закончился, и остальные члены семьи поспешили тактично исчезнуть.
Отем нервно сглотнула, прежде чем спросить:
– Не хотите поцеловать меня, милорд? Вы твердите, что желаете жениться, и, судя по выражению глаз, томитесь плотским желанием, но ни разу не прикоснулись ко мне.
Она осеклась и, к собственной досаде, залилась краской.
Габриел, сидевший в кресле у огня, поднял глаза.
– Подойди ко мне, Отем.
Она не собака, чтобы бежать к хозяину на зов!
Отем открыла было рот, чтобы достойно ответить, но тут же, плотно сжав губы, уселась к нему на колени.
– Я здесь, милорд. Что дальше?
Герцог медленно растянул губы в улыбке.
– Значит, вы передумали, мадам?
– Вы действительно хотите жениться на мне? – выпалила Отем.
– Да, – не задумываясь ответил он, не спуская с нее вопрошающего взгляда. – Я уже говорил, что
