Олеся Чертова
Крылатая
1
Солнце едва показалось над холмами, когда я прибыл в деревню Большово. Глухую деревушку на краю света.
— А теперь, вот, прямо иди, по дороге, всю деревню пройдёшь до самого лесу. Там последняя изба, а за ней уже озеро. Там тебе и есть Арина Степановна.
Это говорит мой благодетель, который меня от станции до деревни подвёз на телеге. Если бы не он, то пришлось бы пешком идти, попутку здесь ждать — безнадёжное занятие, одна машина раз в двое суток проезжает.
Я спрыгнул с телеги и поблагодарил говорливого старика, порывшись в карманах, протянул ему деньги. Старик оттолкнул мою руку и дружелюбно выматерился. Я засмеялся, а он пожелал мне здравствовать и уехал.
Я остался один. Как же тихо и спокойно было здесь. Господи, мы так стремимся в города, к цивилизации.
Я стоял оглушённый этой тишиной, напоенный свежим воздухом и только сейчас понимал, как убого наше представление о счастье и благополучии.
А места здесь и вправду были сказочные. Сама деревенька крошечная в одну улицу, только одно название — Большово. А вокруг — степь необъятная, седая от росы, с бело-синими переливами васильков и ромашек. Вдалеке темнел лес, а у леса серебряным блюдечком поблёскивало озерцо. Я набрал полную грудь холодного утреннего воздуха с упоительной смесью ароматов навоза, полевых цветов и свежескошенной травы. От избытка кислорода закружилась голова, а на душе стало так чисто и благостно, что захотелось заплакать. Я забросил на плечо сумку и двинулся по дороге.
Деревня уже не спала, голосили на разные голоса петухи, требовательно мычали коровы, перекликались собаки. Кое-где по двору уже бродили хозяева с помятыми со сна лицами. На меня смотрели по-деревенски открыто, без смущения рассматривая, старались понять, кто я. Собаки, заслышав меня, рвались с цепи — я ускорил шаг.
Дом Арины Степановны стоял у самого леса, как раз над серебристым озерком, как и сказал мужичок. Дом был старинный, сложенный из больших замшелых брёвен и огорожен двор был, точно крепостью — бревенчатым забором. Во дворе было тихо, только птицы заливались в саду. Заслышав мои шаги, во дворе залаял пёс. Я протянул руку, чтобы постучать и вдруг мне стало неловко: припёрся, понимаешь ли, в пять утра к совершенно незнакомым людям. Я уже решил посидеть у озерца и подождать, пока проснутся хозяева, как вдруг скрипнула входная дверь и на высокое крыльцо вышла женщина. Высокая и статная, с полу распущенной русой косой, в цветастом халате, в руках она держала миску. Видно было, что женщина только что проснулась.
— Да иду я, иду! — низким грудным голосом крикнула она. — Чего разлаялся с спозаранку? Вот пустобрёх…
И тут женщина заметила меня. Она нахмурилась.
— Тебе чего, парень? — и посмотрела так неприветливо, даже зло.
— Мне нужна Арина Степеновна Красикова…
Женщина слегка подалась вперёд и близоруко сощурилась, пытаясь рассмотреть меня:
— Ну, я Красикова… Что надо?
Я приподнялся на цыпочках, ухватившись за забор.
— Вы меня не знаете. Я с телевидения, журналист. Очень хочу с вами поговорить…
Лицо Арины Степановны стало мрачным, она спустилась с крыльца.
— Мне с тобой говорить не о чём, — отрезала она и скрылась из виду.
Теперь я прыгал вдоль забора, изо всех сил стараясь увидеть её.
— Арина Степановна, — пыхтел я. — Но это же не по-людски. Я через всю страну проехал, чтобы с вами встретиться. Я почти неделю в дороге, а вы даже поговорить не хотите.
— Катись откуда пришёл, — послышалось из-за забора. — Сам не пойдёшь, я тебе сейчас дрыном помогу…
Я махнул рукой и обессилено опустился на скамейку.
— Ни стыда у вас ни совести, Арина Степановна. Разве ж так можно. Я с поезда, пять утра, я не евши, не спавши, а вы — дрыном… — я замолчал, потому что почувствовал, что рядом кто-то стоит.
Я поднял глаза: Арина Степановна стояла, облокотившись на калитку, а в руке она и вправду держала увесистую палку. Я поднялся.
— Ни стыда, ни совести, говоришь, — она старалась подавить улыбку. — А припереться без приглашения в пять утра — это, по-твоему, по совести?
Я смущённо пожал плечами.
— Ладно, проходи, раз пришёл, — Арина Степановна пропустила меня во двор и закрыла калитку. — Посиди, вот, на скамеечке, я своё хозяйство покормлю, а потом и тебя привечу, гость столичный…
Теперь я рассмотрел её получше. Высокая, почти с меня ростом, статная женщина. Я знал, что ей пятьдесят, но лицо у неё было чистым, без единой морщинки и словно светилось изнутри розовым светом. Я подумал, что это от восходящего солнца, но ошибся. И двигалась она неспешно, с какой-то особой грацией. Я невольно засмотрелся, как она склонилась к лохматому псу, погладила его по ушам и поставила перед конурой миску с едой, как взяла ведро с водой у колодца и двинулась вглубь двора.
— Зовут тебя как? — бросила она через плечо.
— Аркадий, — я зачем-то снова встал.
— А по батюшке?
— Петрович, Аркадий Петрович, но можно просто Аркадий.
Она ничего не ответила, скрылась за тяжёлой дверью сарая. Сарай тоже был бревенчатым и колодец. И сам двор, просторный, поросший зелёной травкой, дышал древностью и покоем, каким-то вековым покоем. Так и чудилось, что выйдет из этого терема эдакий богатырь, вытянет из колодца ведро водицы студёной, да и выпьет его до самого донышка, а потом, шутя, подкову узлом завяжет, да как двинет, играючи, своей булавой кого-нибудь по буйной головушке… Эх, разыграйся, удаль молодецкая!
Дом у Арины Степановны внутри очень отличался от дома снаружи: не было здесь ни резных лавок, ни дубового стола — стояла совершенно современная мебель, телевизор.
— Покормить тебя, гость дорогой, — в голосе Арины Степановны была ирония, — или чайком побалуешься?
— Чайком, — пробормотал я.
— Ну, чего изволите…
Арина Степановна выставляла на стол чашки, блюдца, креманки с вареньем и мёдом. Я молча наблюдал за ней. Она уже успела заплести косу и венком уложить её вокруг головы. Я смотрел на эту красивую, сильную женщину, такую земную, такую домашнюю, уютную и не мог себе представить, как спрошу у неё то, зачем я сюда приехал.
Над чашкой поднимался ароматный дымок, а я никак не мог решиться заговорить. Арина Степановна выжидающе смотрела на меня, словно выталкивала глазами из дома.
— Ты пей, Аркадий Петрович. Чай то остынет…
Я набрал полную грудь воздуха.
— Арина Степановна, мы узнали, точнее, нам сказали… — у меня дыхание перехватывало, словно я в любви объяснялся. — Это правда, что вы умеете летать?
— Что? — едва слышно произнесла она. — Ты сдурел, что ли? Вам в столице делать, поди нечего, как по деревням шататься да баб летающих искать…
