благодарят за начатое нами дело, обещают помощь. Одна учительница, тов. Брыкина, обещает прислать библиотечку. Почти все хотят ехать, но почти всем вынуждены отвечать: обождите немного. Или зовем, описывая все трудности, особенно главную — негде жить. Позвали наверняка лишь трех человек: двух бухгалтеров и одного врача. Очень плохо без бухгалтерии. Никто не знает этого сложного дела».
«Прислал и письмо И. Халифман из журнала «Агробиология», он, конечно, интересуется нашими пчелами. И. Д. Родичкин, кандидат архитектуры из Киева, прислал свою брошюру «Композиции лесопаркового ландшафта». С предложением организовать туристскую экспедицию в глухие районы тайги обратился директор Московского клуба туристов М. Р. Злацен. Огромнейшее письмо написал отец Виталия на имя станции. Ему еще не ответили. Инженер Бирилло из Минска предложил новый способ сбора шишек и т. д.
Дело движется вперед, но медленно, и главная причина тому — нехватка горючего в Чое. Людей тоже пока мало.
Вот и все письмо. Извините, что написано так коряво и отрывочно. В лучшие времена напишем лучше.
Станция, конечно, будет построена, на Уймень прорвемся, в этом мы крепко уверены, но на сегодняшний день дела такие».
«Положение у нас сейчас исключительно тяжелое. Совнархоз объявил нам полную блокаду. Директор Кара-Кокшинского леспромхоза Кузьмин, для которого станция — это бельмо на глазу, во всеуслышание на одном из участков (в Этапе) заявил, что не даст нам ни одного ржавого гвоздя, не сольет в свою тару
ни грамма горючего, не даст ни одной квартиры для жилья. На территории станции находится несколько поселков заготовителей и подсочников. Эти дома будут пустовать весь год, однако Кузьмин ни в какую не отдает их нам ни на каких условиях. Мы сейчас в поселках закупили несколько домиков и, видимо, будем закупать еще. Кое-кто пользуется случаем, что квартиры для нас — это воздух, и загибает такие цены, что глаза на лоб лезут.
Например, приехали мы с Сергеем в пос. Октюрюк. Сергей договорился насчет домика на 800 рублей, который раньше до нас хозяин не мог продать и за 500 рублей. Однако соглашение письменное не заключил. На следующий день Сергей уехал, а я пошел заключать это соглашение. Но дом стал уже стоить 1 000 рублей. Даже как-то не по себе, когда видишь людей, наживающихся на безвыходности других. Когда пришел в другой раз, то хозяин заявил, что если мы за эту сумму не возьмем, то он не пустит нас к дому близко. Выхода не было: через пару дней должны были прибыть две семьи, которые мы проектировали поселить в этом домишке. Пришлось согласиться. Со вторым домом вышла такая же петрушка. Дом, который раньше не могли продать за 1 000 рублей, нам предложили за 2000. И ничего не поделаешь.
В Барнауле удалось выколотить в управлении тару на 40 тонн горючего и добиться платформ для отправки цистерн. Но произошла задержка и с отправкой. Мы начали подыскивать тару на месте, хотя бы временно, так как управление наряд на горючее спустило сразу и надо было его вывозить. Начальник управления договорился с леспромхозом насчет тары. Кажется, все шло хорошо. Когда же бензовозы пришли на Уймень, там как раз оказался Кузьмин. Он объехал заправочные пункты и сказал, чтобы наши бензовозы не подпускали близко к цистернам. Там же у него произошел скандал с Шипуновым. Ничего не оставалось делать, как отправить бензовозы обратно, а это километров 80 дорожки не приведи господь. Хорошо еще, что наш экспедитор, который приехал с бензовозами из Бийска, каким-то образом договорился с начальником орса, который слил горючее у себя. За такие вещи Кузьмина надо взгреть — это наше общее мнение. Первого секретаря обкома ВЛКСМ Таушканова, который был здесь, поступок Кузьмина возмутил сильно. Он сказал, что это дело так оставить нельзя.
Несколько дней и бессонных ночей сидели за бухгалтерскими делами Исаенко, Новожилов и Нина Михайлова — дивчина с филфака Ленинградского университета, которая приехала к нам по велению сердца, — и составили ведомости начисления зарплаты, наряды за перебазировку, понаписали кучу каких- то других бумажек. Консультации брали у окружающих бухгалтеров.
В общем положение неважное; такое, что секретарь обкома ВЛКСМ Таушканов был просто поражен, узнав, в каких условиях мы работаем и на скольких фронтах приходится вести борьбу. Обещал во многом помочь.
Дело не ждет. По последним дорогам забрасываем горючее и смазку. Заключили договор с орсом, который обязуется забросить 60–70 тонн продуктов. Оборудование мы перебросили все, остались только личные вещи и кое-какие мелочи. Нам везет: стоят морозы. Хоть природа за нас, и то хорошо. Чувствует, сердечная, что для нее же стараемся.
По-прежнему приходят к нам кучи писем. Пишут студенты, врачи, учителя, ученые, пенсионеры, много-много людей, кому дорог кедр. А кое-кто взбешен этой статьей и старается задушить нас во что бы то ни стало. Совнархоз, например, притязает на наши массивы, которые нам выделены решением правительства, он требует с нас за оборудование деньги. Однако не выйдет: на нашей стороне правда, общественность, комсомол Алтая, а также принципиальные, смотрящие вперед хозяйственники.
Многие в письмах пишут, что хотелось бы знать больше о наших делах, и упрекают газету, что не указали нашего адреса. Письма приходят с самыми невероятными адресами, однако доходят. Но, если можно, сообщите адрес (он такой же длины, как дорога к нам): Алтайский край, Горно-Алтайская автономная область, Майминский район, Кара-Кокшинский сельсовет, поселок Октюрюк, нам).
За нас не бойтесь. Согнуть нас никому не удастся. У нас в стране не так просто сломать того, кто борется за правое дело.
Огромный привет от всех наших комсомольцев».
«Вот мы и на Уймени. Прорвались! Сегодня по последней дороге приехал Сергей Шипунов, и все встало на свои места. Новички удовлетворили свое желание увидеть Сергея, а мы, «старички», получили последнюю информацию из Барнаула и Москвы. Со связью у нас туго — дороги пали, сквозь тайгу не проберешься, почта доставляется с огромным опозданием. Газеты за этот месяц еще не получили. Где-то копятся письма, а затем сразу пачкой штук в 20 подвалят, успевай отвечать. Позвонить нам нельзя, можно связаться только по рации, которую мы захватили с собой.
Нашими делами по-прежнему интересуется очень много людей со всей страны. Лед тронулся и на месте, Работники Госбанка, например, узнав, кто приехал к ним за зарплатой, помогли заполнить некоторые документы, а деньги — очень крупную сумму — отпустили чуть не под честное слово (у нас еще не были заверены образцы подписей). А на прииске Веселом сломался наш «ДТ-54». Что делать? Тут подходят какие-то люди.
— Это вы за кедр боретесь?
— Мы.
— Что с вашим трактором?
Короче говоря, взяли трактор в свои мастерские и быстро отремонтировали. Местные жители уже целиком на нашей стороне, каждый день приходят проситься на работу. Огромный выбор и среди тех, кто пишет. В общем без кадров не останемся.
Некоторые пишут с категорическим требованием; принимайте на любую работу — и никаких гвоздей. Один товарищ сейчас сидит в Чое и не знает, как к нам попасть. Он столяр, едет из самой Алма-Аты, везет много инструментов.
Если бы вы знали, что за люди собираются у нас! С такими ничего не страшно и можно делать все что угодно. А скольким вынуждены отказывать! Главная причина отказа — совершенно негде жить сейчас. Но всех, кто к нам пишет и рвется, хочется собрать, пожать им руки и поблагодарить от всего сердца за доброе слово поддержки, руку дружбы, протянутую в трудную для нас минуту. Прочтешь иное письмо — не можешь остаться равнодушным к просьбе рассказать подробней о наших делах, однако писем так много, что вынуждены лишь кратко информировать о последних событиях.
Сейчас сплачивается коллектив, проходят собрания. Да что собрания! Каждодневная работа выявляет недостатки одних, достоинства других. Все рвутся к настоящей работе. Завтра будет первый такой день, и Сергей, конечно, крепко ставит дело с первого дня. Все должны проникнуться сознанием, что наше дело — только наше. Никаких «я» и «мое», только
