Перевод Р. Баумволь
УТРЕННЯЯ МОЛИТВА /Перевод М. Генделева/
Смиренный, я очи подъемлю горе.
Застывшие думы травы и дерев.
Отец наш, вот я пред Тобою...
В лесу, осиянном любовью.
Отец наш, вот я! При восходе зари
Ты мужеской силой меня одари,
вспень кровь мне и гордости брызни —
Ты, жажду дарующий к жизни.
И Твой это сок —
в небо бьющий побег.
А страсти поток —
вполноводии рек.
Молчать я не мог —
Человек!
Человек, зарю эту благословивший.
Перевод М. Генделева
ТЫ /Перевод М. Генделева/
Ты — та тревожная багряная заря,
которая спугнула тучи птиц.
Ты — одиночество, что чувствуют моря,
глубин которых рыбам не постичь.
Ты — та тропа в тумане, где пешком
идущий рад, что он ступил опять.
Твой бунт подобен бунту катакомб,
когда бы их пустились выпрямлять.
Но тайна с тайною поют меж тесных створ
в ракушке неба. А когда споет
рыданий и восторгов слитный хор —
вселенной станет одиночество Твое.
Перевод М. Генделева
В ЛОДКЕ /Перевод В. Горт/
Взлетели весла, лодку в море увлекая,
как ножницы. Вчера от Завтра отсекли.
Служитель судеб мне дает бокал: 'Лехаим!
Попробуйте вина чужой земли'.
А ведь моя рука мне даст вина напиться,
наполнила бокал рука моя,
лишь мачта вдалеке, как труп самоубийцы,
качается; быть может, это я.
Отставлю я бокал, хлебнув совсем немного;
вперед, опять назад, к черте береговой.
Извилистая пусть мне предстоит дорога,
ты слишком прямо держишь, рулевой!
Перевод В. Горт
В ШЛЮПКЕ /Перевод М. Пальчик/
Рванулась в океан ладья. Вчера от Завтра
отполоснула, как прошлась ножом.
И вот в руке моей зажат бокал заздравный —
Вино чужбины для презревших дом.
— Лехаим, адони! — промолвил странный кельнер.
Послушно тянется ко рту рука.
Как всплывшего со дна самоубийцу, мерно
качает шлюпку. Призрак ждет глотка.
Хлебну. Нет! Прежде я сведу концы с концами
моей судьбы наперекор морям.
Молю, толчок назад, начни мой путь витками,
не будь же, штурман, так нещадно прям!
Перевод М. Пальчик
