зависимая интеграция в глобализированную систему, переживающую острый кризис.
Но гвоздь программы — нанотехнологии. Очень современно, а результат виден только в микроскоп. Только к этому «микроскопу» посторонних не подпускают. По определению, нанотехнологии — это техника размером с молекулу, а не все, что имеет такой размер. Пиарщики под нанотехнологиями могут понимать и химические реакции, и физические эффекты, которые человечество применяет уже давно. Создать промышленность нанотехнологий — задача, сопоставимая с созданием атомной бомбы и полетом в космос в середине ХХ века. Для этого нужно развить целые смежные отрасли, а практическое применение может и не окупить затрат. Если бы Россия действительно решила завалить мир реальными нанотехнологиями, то от нас всех требовали бы трудовых подвигов, как в СССР 1950–х. Однако этого не происходит — в гнилой социальной системе все уходит в распил и в пиар.
А реально существующая промышленность трансформируется во вполне определенном направлении. Российская индустрия встроена в глобальную систему разделения труда на правах цехов чужих фабрик. Роль индустриального ядра мировой фабрики сегодня играют другие страны — прежде всего Китай. Высокотехнологические цеха и конструкторские бюро — в Западной Европе и Северной Америке. На наш счет остается роль великой энергетической державы (читай — большого сырьевого придатка), места хранения отходов и одной из мировых площадок для сборочных цехов мировых фирм. Участие в такой системе выгодно тем, кто сидит в ее центре, а не на периферии. А Россия и постсоветское пространство в целом — типичная периферия. Постсоветская промышленность с ядром в военно — промышленном комплексе не очень — то нужна миру. Не нужны миру Титанграды. Нужны ли они нам? При определенных условиях да. Но при тех же условиях нам нужны и наукограды — прямая противоположность Сколково.
Нам нужна и ремодернизация, и развитие постиндустриальных отношений, и демократия (в смысле — народовластие). Только настоящие, а не пиар — муляжи.
Начнем с современной российской «демократии», ибо, как мы видели, в нее многое «упирается». Нет, здесь не место говорить о фальсификациях при голосовании, разгонах митингов и тому подобном. Здесь последний писк моды — идея электронного правительства. Это примерно то же самое, как если бы в начале ХХ века демократией объявлялась бы все та же телефонизация.
Процитируем президента:
«Уже довольно значительное количество лет, если иметь в виду быстроту сегодняшнего времени, мы говорим об „электронном правительстве“. Никто не спорит с самой идеей электронного правительства, все согласны с тем, что информационные технологии повышают и прозрачность государственных услуг, снижают уровень коррупции, но реально почти ничего не меняется».
Вот она — борьба XXI века. Демиурги информационного общества пытаются просветить бюрократическую толщу (сразу в двух смыслах слова), сделать ее культурной и прозрачной. А толща закрылась щитом секретности и невежества:
«Практически нигде граждане не могут непосредственно со своего рабочего места или из дома отправить декларацию, заключить договор, да и просто узнать о том, как происходит движение документа, с которым они обратились в органы государственной власти, что, естественным образом, действительно способствовало бы устранению бюрократических препон и снижению коррупции».
Спору нет, хорошо, когда ты направляешь письмо во власть и назад тебе приходит отписка не по почте (как сейчас — в том числе и из администрации президента), а по электронке. Также можно посмотреть, как движутся неважные документы (важные кому же покажут) и какой чиновник аппарата вельможи отписку отписывает. Особенно приятно не стоять в очередях, а отправить декларацию по электронной почте. Впрочем, и по обычной почте ничем не хуже. Но нужно быть очень наивным, чтобы думать, будто смена носителя информации может что — то кардинально изменить в бюрократических препонах и коррупции. Ведь они зависят от полномочий чиновника, а не от того, что он вывешивает на сайте. Благостную картину можно и на бумаге нарисовать, и в Интернете. Дело привычное.
Впрочем, граждане как были далеко от власти, так и останутся, электронное око должно теперь неотступно следить за чиновником сверху, чтобы хитрецы не разворовывали государственного добра. А хитрецы саботируют:
«Нет реальных подвижек и во внедрении межведомственного электронного документооборота, да и в формировании так называемых закупок в режиме онлайн. Нет единой системы учета результатов научно — исследовательских и опытно — конструкторских работ, выполняемых за счет государственного бюджета».
Безобразие! Непонятно только, что мешает следить за тем же самым по бумажным документам. Да то же самое мешает, что позволит мухлевать и с электронными отчетами.
Однако, как и в случае с фотофиксацией, внедрение новых технологий без изменения социальных отношений ведет лишь к ухудшению положения подданных в их контактах с властью.
Я верю, что пока электронное правительство еще несовершенно, что оно отшлифуется и отточит формы, после чего простой человек этот электронно — административный барьер пробить уже не сможет, и чиновничья каста окончательно отгородится от граждан (точнее, уже подданных). Если не произойдет событий, которые можно будет назвать революцией. И отнюдь не информационной. Потому что только революция может сокрушить классовый интерес, использующий в своих целях современную технику, но подавляющий ростки общественных отношений, соответствующих ей.
Народовластие и политический плюрализм начинаются не с компьютеров, компьютер может использоваться и для укрепления тоталитарных структур (как в свое время телефон позволил создать телефонное право). Народовластие — это принятие решений гражданами и бесправие чиновника, который постепенно становится регистратором. Компьютерные технологии делают это возможным, но ничего не гарантируют. Гарантии возникнут — с компьютером или без — в случае ликвидации кастово — олигархической структуры общества, нынешнего господства чиновничества и крупного бизнеса, сросшихся, как сиамские близнецы.
Не сочтите сказанного призывом к свержению президента и правительства. Я рассуждаю об общественных отношениях, а не праве тех или иных людей на власть.
Что можно предпринять, если России все же удастся выйти из нынешнего тупика, чтобы страна двигалась вперед, а не деградировала, как в конце ХХ — начале XXI веков?
Прежде всего, необходимо понять разницу между двумя взаимосвязанными, но разными задачами — ремодернизацией и созданием постиндустриального сектора. Эти задачи решаются разными методами. Ремодернизация в наших условиях — это восстановление индустриальной структуры, ориентированной на саму страну и лишь потом на глобальное разделение труда. Речь идет о восстановлении на новой технической основе советской производственной индустриальной базы, технологическая цепочка которой не разбросана по всему миру, а территориально локализована. Включая производство средств производства и те виды продукции, на которые в мире уже есть спрос, но которые еще не начали стремительно распространяться, как в свое время мобильники. Боюсь, что речь идет не о «нано», а о чем — то, наблюдаемом невооруженным глазом, — новых видах транспорта, двигателях на новых энергоносителях, альтернативной энергетике вообще, вероятно, и робототехнике. Разумеется, участие России в развитии альтернативной энергетики возможно только в том случае, если будет снят контроль над государством со стороны нефтегазовых олигархий.
Ремодернизация не является чисто технологической задачей, она требует соответствующих кадров, а значит, также воссоздания социального государства, рациональной системы вертикальной мобильности, проекта «просвещение» — то есть восстановления преобладания рационального знания над
